В творчестве министра Улюкаева преобладают произведения о деньгах, но встречаются и другие, еще более мрачные. Так, в одном из своих творений министр рассуждал о «нелепости» героического эпоса: «Если чего и успели сложить, / Лишь героический эпос. / Но отчего же так хочется жить, / Хоть и нелепо все это?» / А вот и ответ:
К гадалке не ходи, ходи к меняле:
Смени свое прозренье на везенье,
Пусть повезет, по крайности с рублями,
А то и с избирательностью зренья,
Чтоб выбрало из тусклого пейзажа
Медальный профиль, белые одежды,
И чтоб на белом ни крупицы сажи,
Иль чтоб вообще не размыкались вежды.
Стихи, если это не просто упражнения, и судьбу по-своему могут определить. Вот, например, так: «Мы шли к отеческим гробам. А тут бедлам…» Улюкаев всю свою жизнь шел к этому бедламу.
Родился Алексей Улюкаев в 1956 году в семье аспиранта Московского института инженеров землеустройства (МИИЗТ) Валентина Хусаиновича Улюкаева. Дед Улюкаева — татарин, работал дворником. Этот штрих биографии почему-то все вспоминают. Даже Лимонов. Ну и чего, что дед татарин-дворник? В столицах их было много. Какая здесь психология?
Поначалу Улюкаев не имел склонности к учению. Тройки, а то и двойки были основными оценками знаний Алексея, поведение тоже оставляло желать лучшего.
На вступительных экзаменах в МГУ в 1973 году молодой Улюкаев закономерно провалился. Поступил в университет он только на следующий год, со второй попытки. Целый год он дрожал от ужаса, что может попасть в ряды Вооруженных сил СССР. Конечно, обошлось, не без помощи папы Валентина Хусаиновича, который сумел добиться отсрочки на полгода для такого ценного сотрудника, как Леша.
Поступив на экономический факультет МГУ, будущий министр принялся учиться, но не из-за какой-то особой тяги к знаниям, а из-за маячивших в воображении мрачных казарм, куда он отчаянно переезжать не хотел. Один раз ему уже повезло, но второго раза могло и не быть… Алексей не только сумел окончить вуз, но и поступить в аспирантуру. В 1983 году он успешно ее окончил, защитив кандидатскую диссертацию. Но в университете его не оставили, были кандидаты достойнее Улюкаева, который не отличался широтой научных взглядов, хотя имел большой плюс — упрямство и усидчивость. Не имея талантов, он упрямо учился, методично продвигался по служебной лестнице, потом упрямо нес два роковых чемодана в машину.
История — всегда история болезней И их закономерного финала. Танцует мотылек над бездной, Ему все мало.
Он мир кроит по образу-подобью, Стремится всеми фибрами в анналы. А плотники сколачивают гробы, И все им мало.
Тем временем, в 1980 году, произошло событие, изменившее всю жизнь нашего героя, — он сошелся с научным сотрудником ВНИИ системных исследований при Государственном комитете по науке и технике СССР Егором Тимуровичем Гайдаром. Отношения сразу сложись неравноправными: хотя Алексей и хотел подружиться с Егором, но тот смотрел на него сверху вниз. Это было заметно во всем: хоть они и были ровесники, но Егор Тимурович учился на курс старше Алексея, был самоуверенным упитанным юношей, мечтавшим оставить рваную колею на историческом полотне.
Свои амбиции Егор подкреплял и собственным происхождением — он приходился внуком большому советскому писателю Аркадию Гайдару. Не то что дед Улюкаева — татарский дворник. Егор Гайдар уже тогда был рьяным антисоветчиком, как и его товарищ — рыжий, худой доцент Ленинградского инженерно-экономического института Анатолий Чубайс. С последним Гайдар решил тут же познакомить и Алексея Улюкаева. Среди молодых московских и ленинградских экономистов, в круг которых ввел Улюкаева Гайдар, тот не выделялся практически ничем, кроме преданности Гайдару. В результате многие мемуаристы в воспоминаниях о том времени даже забывают об Улюкаеве.
Как человеку, лишенному каких-либо политических взглядов, Алексею нравились почти анархистские взгляды своих новых друзей, нравились тайные экономические семинары «Змеиная горка», которые притягивали даже одним своим масонским названием. Да и содержание их было не менее крутым: Гайдар и Чубайс рассказывали о том, как они перекроят экономику страны. На минуточку, это все происходило в железобетонном Советском Союзе, напрочь консервативном и пуританском. Семинары Гайдара и компании походили на встречи бомбистов-народовольцев конца XIX века. Юноше не могло не импонировать такое.
Потом Улюкаева приняли в организованный Чубайсом клуб «Перестройка», вскоре переименованный в «Демократическую перестройку», где он заслужил почетное звание «самого продвинутого теоретика» в команде грузного, но пока энергичного Гайдара (к началу нулевых он станет неповоротливым и малоподвижным). Егор Тимурович вообще с энтузиазмом взялся за своего протеже, устроил его к себе в журнал «Коммунист», где под ширмой ЦК КПСС собирались будущие «младодемократы». Упрашивать не пришлось: Улюкаев пошел к своему патрону, забросив унылую, неприбыльную работу доцента кафедры политэкономии МИСИ.
После того как компания пустила по ветру добротный журнал, Гайдар со своим протеже перекочевал в газету «Московские новости», которая уже к тому времени была негласным рупором перестройки. По протекции туда же был устроен Улюкаев. Ну, а когда Гайдар стал заместителем премьера ельцинского правительства, предложив недалекому президенту пакет смертоубийственных реформ, тут же в команде младореформатора объявился и Улюкаев. «Молодое дарование» было назначено экономическим советником председателя правительства и помощником первого вице-премьера, должность которого в 1993–1994 годах занимал Егор Тимурович. Будущий министр экономического развития стал активным проводником гайдаровским реформ: именно Улюкаев был одним из ключевых реализаторов шоковой терапии и добивания советской экономики. Когда со страной было покончено, Гайдар принялся разрабатывать второй этап своей реформы революционных преобразований. На роль заместителя по Институту проблем экономики переходного периода он взял «самого продвинутого теоретика». То есть Улюкаева.
В 1994 году он вступил в партию «Демвыбор России», а на следующий год и вовсе возглавил ее московскую организацию. В 1995 году в Государственную думу теоретик развала не попал, поскольку партия не смогла преодолеть пятипроцентный барьер. Однако через год он был избран в Московскую городскую думу. В этом амплуа он запомнился сравнительно мало. Помнится, что он пытался протащить, впрочем неудачно, некоторые свои инвестиционные проекты и ругался с коллегой-однопартийцем Сергеем Юшенковым. Дошло до того, что последний сменил Улюкаева на посту руководителя московской организации. В принципе человек небольшого размаха, Улюкаев везде проигрывал, если за ним не было поддержки более внушительных фигур, вроде Гайдара или Чубайса.
В Европе холодно, в Швейцарии труба Метели всю неделю завывала. Что домики людские, что гроба, Не видно ни Харона, ни Ваала.
Хоть брадобрей не подавал руки, Металлом нежным не тревожил плоти, Не видно ни лодчонки, ни реки, Ни дяди Пети, ни Груши тети…
