– Вы уверены, Мэри, что миссис Гордон назвала это клеткой? Будь это чем-то другим, она не ввела бы нас в заблуждение.
– Её письмо у меня в кармане. В нём сказано так: «Я долго думала над тем, что можно приобрести на указанную вами сумму… – Хм! Это не имеет значения… – Так как вы просите, чтобы подарок для дорогой мисс Пул был красив и отвечал последней моде, мой выбор пал на кринолин-клетку новейшего образца. – Взгляните, мисс Пул: слово «клетка» написано очень разборчиво. – У парижских мастеров они выходят более лёгкими и элегантными, нежели у наших. Полагаю, вам ещё не приходилось встречать ничего подобного. Даже здесь, в Париже, я впервые увидала такой фасон не далее как месяц назад».
– Пишет ли она что-либо о Полли Какаду? Если б она его упомянула, это бы тотчас всё прояснило.
– Нет, ничего.
Между тем Фэнни прошла мимо нас с подносом, нагруженным обеденными приборами. Отнеся их в столовую и став у открытой двери, она вновь поглядела на таинственный предмет:
– Если позволите, мэм, это очень похоже на нижнюю юбку, внутри которой ничего нет. Оно в самом деле так, пускай бы меня даже высекли за мои слова.
На голову маленькой горничной незамедлительно обрушился новый град кухаркиных упрёков. Я же, огорчённая и раздосадованная, воспользовалась тем, что внимание стряпухи было отвлечено, и, выхватив свой неудавшийся подарок из её руки, заспешила наверх, ведь время обеда уже настало.
Ни мне, ни мисс Пул не хотелось есть. За столом мы продолжали строить домыслы о назначении парижской «клетки», даже на секунду не допуская, что предположение Фэнни могло оказаться верным. Стоило бедняжке повторить: «Если позволите, мэм, это всё же очень похоже на нижнюю юбку! Честно вам говорю!» – мисс Пул отчитала её почти так же гневно, как отчитывала кухарка, хотя и в более изящных выражениях:
– Не говори глупостей, Фэнни! По-твоему, дамам нужны ходунки, точно они малые дети? Зачем, скажи на милость, им окружать себя такими сетями? Уж не думаешь ли ты, что обручи из китового уса и стали могут согревать? Впредь не смей говорить о том, в чём не смыслишь!
Получив такую отповедь, наша горничная до конца обеда утратила дар речи. После мы принесли попугая в гостиную вместе со старою клеткой, а новую подняли над полом и долго вертели в руках. Наконец, мисс Пул промолвила:
– Заприте-ка Полли Какаду получше и возьмите эту французскую штуку. – Увы, иначе, чем «штукой», мой подарок было не назвать. – Я подошью к ней дно. Готова побиться об заклад, что они просто позабыли это сделать, прежде чем отсылать её нам.
Итак, я держала «клетку», мисс Пул шила. Затем я шила, мисс Пул держала. Подменяя одна другую, мы затянули нижний обруч материей, после чего поместили Полли Какаду внутрь и поспешно завязали верх нарядной, хотя и неновой жёлтой лентою.
Лишь только мы закончили – после всех наших хлопот клетка стала казаться нам очень даже недурной, – в дверях гостиной нарисовался мистер Хоггинс. Как он вошёл в дом, мы не слыхали: Фэнни увидала его в окне и отворила ему без стука.
– Здравствуйте, леди! – воскликнул доктор, едва об нас не споткнувшись, поскольку мы не успели ещё подняться с полу. – Гм! До чего любопытное сооружение!
Мисс Пул встала, приложив все старания, чтобы сообщить себе величавый вид:
– Это тот прелестный подарок, что по просьбе Мэри прислали из Парижа для Полли Какаду!
Поместив попугая в новое жилище, моя приятельница пришла в отличное расположение духа, чего нельзя было сказать обо мне. Ответ её вызвал у мистера Хоггинса приступ самого что ни на есть вульгарного смеха:
– Для Полли? Ха-ха-ха! Да нет же, мисс Пул, это для вас! Ха-ха! Это новейшее изобретение придумано для того, чтоб ваше платье торчало в стороны! Ха-ха-ха!
– Мистер Хоггинс! Вы хирург, и весьма искусный, однако ничто, даже ваше ремесло, не даёт вам права говорить непристойности!
Мисс Пул преисполнилась гнева, меня била дрожь. Доктор же хохотал всё громче. Вторя ему, Полли поднял истошный крик, однако хозяйка его оставалась неподвижной, словно каменный монумент оскорблённой добродетели. Лицо её было очень красно.
– Прошу простить меня, мисс Пул, но я более чем уверен, что не ошибаюсь. И, на мой взгляд, здесь нет ничего непристойного. Моя жена и миссис Фитц-Адам сообща выписывают из Парижа модный журнал. Иногда я не могу удержаться, чтобы в него не заглянуть… Ха-ха-ха! Смотрите! Полли выбрался из своей престранной тюрьмы!
В этот миг в комнату вошёл мистер Питер, присланный мисс Мэтти, которой не терпелось узнать, доставлена ли клетка. Взяв соседа под руку, доктор Хоггинс указал на жалкую бесформенную груду, лежавшую на полу. От смеха он не мог произнести ни слова.
– Я не привыкла отчитываться в своих поступках перед джентльменами, – пользуясь его безмолвием, изрекла мисс Пул, – и всё же, поскольку меня оскорбили в моём же собственном доме и сделал это мистер Хоггинс, я вынуждена обратиться к брату моей старой… моей самой старинной подруги. Прошу вас, скажите мне, что есть эта вещь: предмет дамского туалета или же клетка для птицы?
При сих словах она торжественно подняла мой подарок над полом. Мистер Хоггинс поспешно удалился, и я решила, что он признал себя посрамлённым, однако в действительности он отправился домой за модным журналом своей супруги и возвратился прежде, чем я успела дорассказать мистеру Питеру историю своей несчастливой покупки. Заранее отыскав нужную картинку, доктор протянул её нам, дабы мы убедились в том, что присланное из Парижа изделие в точности соответствует изображённой модели. По счастью, мистер Питер обладал талантом предотвращать ссоры, рассеивая обиду шуткою или комплиментом.
– Это в самом деле клетка, – молвил он, кланяясь мисс Пул, – однако она не для птицы, а для ангела. Идёмте, мистер Хоггинс, мне нужно с вами переговорить.
Произнеся слова извинения, он удалил от глаз хозяйки дома её обидчика и победителя. Оставшись одни, мисс Пул и я довольно долго ничего не говорили. Когда Фэнни внесла в комнату чайный поднос, мы немного застыдились того, что маленькая служанка оказалась догадливей нас. Однако к вечеру настроение наше заметно улучшилось и мы снова стали похожими на себя прежних. Обручи, составлявшие нашу «клетку» (они, надобно отдать им должное, были весьма гибки), мисс Пул предложила разрезать на части: ежели зашить прутья из китового уса и стали в цветной шёлк, что завалялся в сундуке, из них вполне могли бы выйти два славных английских капора-капюшона
[26].
