Ритмично налегая на весла, увешанные оружием и боеприпасами, Дим с друзьями нет-нет, да поглядывали на чужой, без единого огня западный берег.
Судя по всему, там царило спокойствие.
Однако когда до нужной отметки оставалась последняя сотня метров, затаившийся враг открыл ураганный огонь по головным шлюпкам.
Вверх взлетали фонтаны воды, с берега неслись сотни огненных трасс, в небо взлетали осветительные ракеты.
Но долго активничать врагу не дали.
С нашего берега ударили дальнобойные орудия, к ним подключилась бригадная артиллерия, а вслед за шлюпками, из которых уже с ревом высаживался десант, к берегу рванули бронекатера с подкреплением.
Знавшие не понаслышке, что такое «черная смерть», румынские части дрогнули и стали отступать – сначала в месте высадки, а затем и на других участках обороны.
Очень скоро в этот массовый, захватывающий все на своем пути поток оказались вовлечены и более стойкие их союзники – немцы.
Как часто бывает в таких случаях, возникли паника и неразбериха, которые десант тут же обратил в свою пользу.
Захватив первую линию обороны, атакующие рванули дальше, вопя «Полундра!», расстреливая бегущих из всех видов оружия.
Разведчики чувствовали себя в этом аду, как акула в море.
Петька Морозов затесался во вражескую колонну, а затем, резко отскочив в сторону, подорвал противотанковой гранатой головной тягач с пушкой и положил из ППШ расчет, а Дим с Жорой, усиливая эффект, метнули туда еще тройку гранат.
В это же время Вася Перевозчиков с Сашкой Кацнельсоном, вооружив брошенный немцами миномет, накрыли прицельным огнем хвост колонны.
Завершила дело подоспевшая группа десантников во главе с замполитом бригады подполковником Александровым.
Зажав мечущегося на дороге противника с двух сторон, морпехи посекли его перекрестным огнем в упор из ручных пулеметов и автоматов.
А неразлучная троица уже выныривала в другом месте.
И снова в вызванной их действиями панике, убивала и брала пленных.
Впрочем, двоих, не рассчитав сил, Жора сгоряча пришиб насмерть, зато верткий и живой, как ртуть, Петька изрядно преуспел в этом деле.
Он захватил десяток фашистов во время боя, а затем подорвал черный «хорьх», из которого вытащил оглушенного полковника и вместе с друзьями доставил в штаб пред светлые очи комбрига.
– Хорошо воюете, хлопцы, – довольно крякнул тот. – Я этого не забуду.
Впрочем, не обошлось без потерь. Так всегда бывает в наступлении.
На третьи сутки у села Байрамча смертельно ранило подполковника Александрова.
Когда возглавляемый им отряд выкатил на прямую наводку две «сорокапятки» и открыл шрапнельный огонь по скоплению противника, выползший из-за пригорка немецкий бронетранспортер всадил в комиссара очередь из пулемета.
В этот же день погиб и командир разведчиков Николай Терещенко.
То ли в азарте преследования, то ли по ошибке разогнавшись на трофейном мотоцикле, капитан буквально влетел в группу отступавших немцев.
И как не спешили к нему на подмогу ребята, все закончилось трагически. Из боя они вынесли уже бездыханное тело.
Серьезное ранение в голову еще при высадке получил и сам Дмитрий Вонлярский. Но в госпиталь идти наотрез отказался. И тогда Жора, вспомнив старый казачий способ, намешал земли с порохом из ополовиненного патрона, скрепил эту смесь собственной слюной и залепил ему обильно кровоточащую рану. А для надежности обмотал бинтом из индивидуального пакета.
Завершение кровавой мясорубки, в который почти полностью были разбиты две румынских и одна немецкая дивизия, было отмечено торжественным событием – вручением соединению Боевого Знамени, с вышитым на нем новым, заслуженным в боях наименованием.
На алом полотнище золотом сияли слова: «83-я отдельная стрелковая Новороссийская дважды Краснознаменная ордена Суворова бригада морской пехоты».
Не обошли награды и трех друзей.
За героизм, мужество и отвагу Петр Морозов был представлен командованием к званию Героя Советского Союза, Вонлярский получил орден «Отечественной войны», а Дорофеев второй орден «Славы».
Как-то в перерывах между боями Дим вместе Жорой и Петром навестил своего старинного приятеля по парашютному батальону, а теперь командира роты автоматчиков, старшего лейтенанта Георгия Калмыкова.
Встречу, как полагалось, «вспрыснули», и во время нее Георгий познакомил разведчиков со своим лучшим взводным Михаилом Ашиком.
Лейтенант пришел в бригаду весной, успев повоевать пулеметчиком на Южном фронте и закончив офицерские курсы. А еще он был коренной питерец, и они с Вонлярским сразу нашли общий язык: Миша бывал в Москве, а Дим в Ленинграде.
– Ну, застрекотали антилигенты, – ткнул Петра вбок Жора. – Давай, ротный, наливай, а то их не переслушаешь.
Потом были еще несколько встреч, и Дим с Мишей по-настоящему сдружились.
Однажды Вонлярского вызвали в штаб, где новый замполит Емельянов предложил ему вступить в партию. Мол, оборонял Москву, отмечен самим Ворошиловым и вполне достоин.
В отличие от погибшего Александрова, он вдохновлял бойцов, как правило, в политотделе, где «крепил ряды», и на передовой появлялся редко.
– Спасибо, за доверие, оправдаю, – проникся Дим и тут же накатал заявление.
Он верил в ленинскую партию большевиков (примером для него являлась мама), настоящим коммунистом был прежний комиссар и многие краснофлотцы. А спустя некоторое время майор вызвал Вонлярского опять и поинтересовался: «Ты почему скрыл, что твой дядя враг народа?»
– Какой враг?! – опешил старшина. – Такого быть не может!
– Может, – последовал лаконичный ответ. И начальник показал ему официальную бумагу из Смерша.
В ней значилось, что Вавилов Михаил Михайлович в октябре 1943-го осужден как контрреволюционный элемент по статье 58 п.10 УК РСФСР сроком на семь лет и отбывает наказание в исправительно-трудовом лагере.
– Так, значит, ты ничего не знал? – забарабанил пальцами по столу майор.
– Не знал и не верю, – впился в него глазами Дим. – Это какая-то ошибка.
– Наши органы не ошибаются, – отвел свои глаза начальник. – Так что о партии забудь. Можешь быть свободен.
Когда бледный от ярости и обиды старшина вернулся в роту, встревоженные Жора с Петькой спросили, что случилось? Дим рассказал о разговоре с начальником политотдела, и ребята долго молчали.
– Ты знаешь, Дим Димыч, – скрутив цигарку, чиркнул спичкой Дорофеев. – У нас в соседнем районе был председатель, который служил с самим Жуковым. В тридцать седьмом его посадили как шпиона, а перед самой войной выпустили. Мол, случилась промашка.
