Не надо думать, что будни Анисимова благолепны и лишены дипломатии. Его переговоры с заказчиками отличаются от мордобоя ритейлеров с поставщиками разве что особым политесом.
Когда Анисимов совал мне деньги, я вспомнил еще один эпизод. Однажды «Веру» попросили о нереальном. На Таллиннском соборе святого Александра Невского требовалось восполнить исторический подбор — отлить два маленьких колокола точно в ноты. Причем этих нот стандартный модельный ряд не содержал.
Никто из мастеров не брался отлить такое, и Анисимов тоже колебался. Сколько сырья придется израсходовать, чтобы попасть в тон — и как потом объяснять заказчику, что промахивался.
Но он взялся, и все-таки попал. Ему было интересно.
«Слушайте, — сказал я. — Не надо делать глупостей. Мы не берем подарков. Вы звоните в свои колокола, я — в свои».
Анисимов посмотрел на меня как на идиота, попрощался и ушел, размахивая портфелем так, словно хотел швырнуть его в кусты. Из нагрудного кармана мастера торчали, как платок, пять смятых бумажек.
Полгода я его не слышал, а в январе он прислал смс: «Вот и снова Рождество — сил небесных торжество: в этот день Христос пришел, чтоб спасти наш мир от зол. Слава вечная Ему, побеждающему тьму. Поздравляем всей душой с этой радостью большой. Анисимов».
OH YEAH, BABY, I LOVE YOU
«Дуло, блин, свистело так, что дальше все, хана! И тут они закричали: “Пап, яхта “Рок-н-ролл” называется — рокенролить надо! Давай, спинакер
[26] ставь!” Свистит так, что мама дорогая. Слышь ты, говорю, мастер спорта, гад, мачту утратим — эту мачту, “восьмерку”, опять в Америке заказывать, я угреюсь. У меня ж возрастное — “куда бежать, давай потихонечку”, — а у них все кипит, адреналин, драйв! Просто атас! Форсаж парусами, нацелились на победу — гнали как сумасшедшие, напрягали матчасть, человеческие возможности. Еще с тремя судами финишировали. И вот они зарокенролили — тут деваться было уже некуда. Говорю: ну не нужен нам спинакер, ну не нужен ведь! Нет, ставят! И на тебе… Бах!! Брочим
[27]! У тех брочит, у этих — у всех идиотов, кто поставил! А кто не поставил, те спокойненько мимо нас проезжают. Вот так, понял?!»
Солнце садилось, и сумерки разносили по заливу туман. Холмы на дальнем берегу потемнели и стали похожи на чернослив. Сквозь туман светились огни пароходов.
Прошлым вечером с одного из них выпустили шары. Они летели, похожие на парашюты, инопланетно блестящие, и совершали разные пируэты. Снизу их подталкивал ветер, и вот они покидали корабль один за другим.
Странной казалась эта гонка, необычной для шаров.
Я присмотрелся и в последние минуты света разглядел, что на самом деле по заливу шли яхты. Очень маленькие яхты. Их стая свернула к берегу и, заложив петлю, подобралась к косе, на которой белели пришвартованные суда, тоже похожие на крохотные шары.
Наутро я решил посмотреть, что у них за логово. Сделать это оказалось трудно. Гостиница стояла на холме, а спуск с него оккупировали бараки с пыльными дворами, склонившимися набекрень огородами и развешанными на бечевке простынями. Тропа вела через груды мусора, и волны шумели где-то рядом.
Таков Владивосток. Море близко, но к нему трудно подступиться — то пирсы, то доки, то обрыв, а искомый бульвар под ним. Городской стадион отгорожен от залива трибуной. Если форвард стукнет чересчур сильно, за мячом придется плыть.
К морю самолет летел томительно. Соседка в шляпе не умолкала восемь часов, а один старичок напился и целовал всех подряд.
Владивосток смазал картинку влажным жаром и грохотом дня города. Мэр по прозвищу Винни-Пух и зафрахтованный артист Боярский махали ползущим пред трибуною стадам коммунальных машин…
Забор закончился, и тропа уткнулась в ворота. За ними качались мачты и белела веранда ресторана. Фотограф, чтобы не терять времени, снял яхту, как бы вплывавшую в веранду, где какой-то нетрезвый лобзал официанток.
Вышел охранник и поинтересовался, к кому мы. «К хозяину». Охранник махнул в сторону ресторана: «Командор в клубе».
Правление сидело в здании на сваях, по которому слонялись полуголые люди, носившие весла, кили, клотики и кто его знает что еще, но командора они не встречали. Сказали только, что звать Михаилом Ермаковым.
Наконец удалось поймать за пуговицу чувака в капитанке, который обещал найти Ермакова. «Идите на пирс, ищите шкипера Гека, а я командору скажу о вас. Если захочет, придет к Геку».
Вдоль пирса качались, шевеля форштевнями
[28], как метрономами, яхты. Самые маленькие назывались «кадетами», побольше — «оптимистами», а совсем уже серьезного вида — «лучами» и «конрадами».
За их рядом белел дорогой ряд, где хромированные детали были зачехлены или начищены до блеска, а у окон кают торчали телевизионные тарелки. На свободной воде бухты пыхтел, разворачиваясь, буксир. Надпись на борту его гласила: «Иду курю!»
Я поинтересовался у девиц, возящихся с парусом, на какой яхте ходит Гек. Те указали на соседнее судно, украшенное красным деревом. Приглядевшись к корме, я прочел: «Шкипер Гек».
Послышался голос чувака в капитанке и еще один, нахальный и слегка картавый. Вместе с администратором шагал мужик в шортах и расстегнутой рубахе — тот самый, что целовал официанток на веранде, правда, трезвый. Ермаков.
Ермаков ходил на яхтах с младенчества: отец — «старый капитан» — гонял под парусом. Школьником Ермаков занимался в клубе тихоокеанского флота, рос и перебирался на все более крутые яхты. Закрыл кандидата в мастера спорта и ушел на флот. Уволился в запас капитаном второго ранга в 1995 году.
Вернувшись, хотел в спорт, но в лихие времена яхтсменам обрубили денежную помощь. Тогда он, отец двух сыновей, начал бизнес. Они с компаньонами учредили фирму «Адмиралы дороги», возили грузы по Транссибу.
Ермаков неохотно распространялся о логистике, отмахивался и спихивал разговор к яхтам. Когда перевозки достигли миллионных оборотов, он отошел от управления, вынул прибыль и первым делом принялся сыпать косу. Это потом она удлинилась до 300 метров, а пока Ермаков наедине с горой щебня ломал голову, как сделать бизнес на яхтах.
Выручили связи и пустота на рынке. Суда горожан толкались в бухтах Аякс и Патрокл (хорошо не Еврипид). Горожане чалились, платили сторожу и пробирались через кладбище кораблей и пирамиды мусора к своим авто. Ермаков построил ресторан и пригласил стоять в клубе друзей и их знакомых.
Друзья встали. Ермаков нацелился на губернатора Дарькина. «Михалыч приходил, и мы с ним то-се, посидели в ресторане, — рассказывал он. — Мы и раньше были знакомы, как говорится. Я ему говорю — дай мне миллион, и я тебе несколько чемпионов мира выращу. Мира! Не дал. А футболистам, «Лучу» — двадцать миллионов».
