Ночные сумерки освещались лишь маленьким фонариком, укрепленным на лбу. Руки от переохлаждения давно онемели и переставали слушаться, но пот градом катился со лба и по спине. Если вовремя не вытереть виски, на них тут же вырастали сосульки. Как нарочно, снова начала отниматься спина.
Наконец снова в путь. Упряжка шла ровно, в заданном вожаком ритме, и это гипнотизировало – невыносимо хотелось спать. Но вот трасса постепенно превратилась в узкую тропу. Густые деревья низко опустили мерзлые острые сучья, готовые, словно вилы, вонзиться в погонщика или в собак. На повороте острый сук распорол лежавшую на нартах вещевую сумку. Я знал, что если не зашить дыру сейчас же, то есть риск потерять часть снаряжения. Остановил нарты, достал иголку и толстые шелковые нитки.
После нескольких минут работы без рукавиц пальцы онемели – я перестал их чувствовать. Решив согреться, я засунул руки под парку, на несколько секунд закрыл глаза и… провалился в сон. Очнувшись через несколько минут, я приказал себе: «Пора в путь!»
Упряжка набрала ход, и тут едва не случилось несчастье. Бежавшая рядом с Канном Элен задела боком стоявшее близко к тропе дерево, да так сильно, что ее пальтишко разорвалось – клочья ткани торчали во все стороны. Но собака продолжала бежать. «Значит, слава Богу, бок не травмирован».
В темноте, со смыкающимися глазами, не видя очередное дерево, я наклонил сани в сторону для поворота, не подозревая, какая опасность меня ожидает. От сильного удара о дерево сани затрещали, и, потеряв равновесие, я стал падать. При потере баланса нарты перевернулись. Собаки протащили мое тело полмили. В последний момент я чудом зацепил крючок за ствол дерева, благодаря чему собаки остановились. В этот же момент я неожиданно ударился обо что-то твердое и потерял сознание.
«Айдитарод» – день третий
7 марта 2000 года. Фингер-Лейк (Finger Lake) – 150 миль от Анкориджа
Пять собачьих упряжек отдыхали на соломе, рассыпанной по снегу вокруг небольшого домика. При подходе моей упряжки лишь несколько собак подняли головы и только две-три вскочили и залаяли. «Не только моя, но и другие “команды” начинают уставать, а ведь только начало гонки. Как-то собачки выдержат дальнейший путь?» Мне было жалко всех четвероногих, которым предстояло еще долго бежать по просторам Аляски.
Как только остановил упряжку, ко мне подошли контролер гонки и ветеринар.
– Поздравляем, вами пройдены первые 150 миль. Все ли у вас в порядке?
– Да, спасибо.
Ветеринар внимательно осмотрел лапы собак.
– Почти у всех лапы натружены. Вотрите мазь и сделайте массаж.
– Где мне разместить упряжку и где взять солому?
– Солома у дома, а место занимайте любое свободное. А сами можете поспать в доме.
– Нет, я постелю себе на открытом воздухе, рядом с моими собаками.
Мне нужно было поспать. Покормив собак, я прилег на солому и на целый час погрузился в небытие. Никаких сновидений, только изнурительная головная боль. Она была настолько острой, что забывались неприятности с поясницей и правой ногой.
На контрольном пункте я встретил Линду и Триш. Линда осмотрела собак и нашла их состояние нормальным.
– Я оставляю здесь двух своих собак, – сказала она. – А сам-то ты никого не хочешь здесь оставить?
– Нет, не хочу.
Машеры практикуют отправку собак, даже когда те еще пригодны для гонки, ведь по правилам соревнований достаточно финишировать с упряжкой из пяти собак. Однако эта практика мне не нравилась: «Они, как и я, хотят пройти весь маршрут, и я не должен лишать их этого права. Как я могу кого-то выкинуть только из-за того, что мне будет легче бежать?»
Этап Фингер-Лейк (Finger Lake) – Рэйни-Пасс (Rainy Pass)
Покинув Фингер-Лейк, я оказался среди гор и двигался по лесной тропе, которая постепенно поднималась вверх. Проложенная совсем недавно колея успела покрыться снегом. Снег слепил, без очков все сливалось в единую белую пелену. Но, в отличие от меня, Канн двигался уверенно, он легко находил путь под снегом.
От волнения и усталости я стал совершать промахи. Во время остановки, когда нес собакам ведро с водой, я поскользнулся и при падении потянул мышцу на правом плече. Теперь каждый толчок саней отдавался болью. Усилились боли в правом бедре и в пояснице.
«Нет, надо взять себя в руки! Мне грех жаловаться. Канн сам находит путь. Собаки бегут хорошо, даже чуть быстрее, чем я бы хотел».
По дороге к перевалу Рэйни-Пасс участники гонки должны пересечь каньон, совершая отвесный спуск, а затем поднимаясь на другую сторону по столь же крутому склону. Этот переход – один из самых опасных участков гонки. Узкая тропка ведет в низину каньона. Погонщик чрезвычайно быстро, кренясь, съезжает вниз, и если он не падает и не разбивается при этом, то это большая удача.
Я изо всех сил нажимал на тормоза, однако спускаться медленнее не получалось. Впереди вырос настоящий трамплин – высокий взлет и резкое падение. Сани перевернулись, и упряжка еще долго волочила их и меня самого, прежде чем удалось зацепиться якорем за дерево и остановиться.
Наступила звонкая тишина. Я пошевелил руками и ногами, пощупал ребра – кажется, цел, только все тело ныло от ушибов. Сани были сломаны: лопнул левый полоз. Ехать было невозможно – их приходилось тянуть, помогая собакам. А между тем опускались сумерки. И тут – о счастье! – я заметил вдалеке охотничью избушку. Остановив собак и перевернув нарты, чтобы нельзя было их сдвинуть, надел короткие лыжи-снегоступы и направился к домику. На двери висел замок, но был открыт стоящий рядом сарай, и я среди железного хлама нашел проволоку, которой можно было скрепить обломки полоза.
В путь отправился уже в полной темноте, шел всю ночь и до чекпойнта Рэйни-Пасс добрался лишь на следующий день.
«Айдитарод» – день четвертый
8 марта 2000 года. Рэйни-Пасс (Rainy Pass) – 224 мили от Анкориджа
Утреннее солнце уже пригрело, когда я подошел к охотничьему домику, где располагался контрольный пункт. Лежавшие во дворе несколько собачьих упряжек никак не отреагировали на вновь прибывших. Половина моих собак тут же повалились на землю. «Пройдена только четверть пути, а собаки, кажется, уже вымотались до предела», – подумал я.
Около домика валялись чьи-то погнутые алюминиевые нарты. Они пострадали меньше, чем мои сани, и, похоже, отремонтировать их было бы легче.
– Все ли у вас в порядке? – спросил меня представитель гоночного комитета.
– Да, если не считать того, что я сломал нарты.
– Не вы один – многие разбивают здесь нарты. Вот и те двое, что сидят за столом, канадка и американец, ждут свои запасные сани. А у вас есть запасные?
– Линда Плетнер, хозяйка фермы, где я арендовал собак и снаряжение, забросила двое запасных саней в Николай.
