Хотя, конечно, зная, как изменяют женщину косметика и одежда, удивляться преображению сестер-императриц в красавиц удивляться не приходится. Ведь их украшала еще и Российская империя, безраздельными повелительницами которой они были.
Анне Иоанновне было тридцать семь лет, когда она стала русской императрицей. Елизавете Петровне – тридцать два года.
Пользуясь выражением В.О. Ключевского, отметим, что молодость обеих сестер прошла «не назидательно». Ни Анну Иоанновну, ни Елизавету Петровну не готовили к тем многотрудным обязанностям, которые им предстояло исполнять. Они оказались на вершине власти, не зная, что делать с этой властью.
В результате Анна Иоанновна и, принимая доклады министров, думала, как бы поскорее улизнуть в конюшню к любимому герцогу, а Елизавета Петровна и в тронном зале вела себя как в девичьей, из-за пустяков выходила из себя и публично бранилась с послами и царедворцами «самыми неудачными словами».
Как остроумно заметила Екатерина II, при Елизавете Петровне «не следовало совсем говорить ни о Прусском короле, ни о Вольтере, ни о болезнях, ни о покойниках, ни о красивых женщинах, ни о французских манерах, ни о науках; все эти разговоры ей не нравились»…
Схожим у сестер была и несчастливая семейная судьба.
Анне было всего три года, когда умер отец и ее с матерью и сестрами взял под покровительство дядя – Петр I. Царице Прасковье Федоровне, набожной по воспитанию, пришлось тогда делить время между церковными службами и театральными зрелищами, паломничествами и ассамблеями.
Необходимость прилаживаться, угождать, обманывать влияла и на будущую императрицу. Детство ее, как мы уже говорили, прошло в условиях, при которых невозможно окрепнуть воле, нельзя выработаться характеру.
Детство Елизаветы подпортила другая червоточина…
Хотя и вынашивали ее под победный грохот Лесной и Полтавы
[123], хотя и родилась она 18 декабря 1709 года, именно в тот день, на который был назначен торжественный въезд ее отца в Москву, но произошло это, когда Петр I еще не обвенчался с ее матерью Мартой Скавронской, и Елизавета Петровна оказалась незаконнорожденной.
Разумеется, после того, как Петр I узаконил свои отношения с Екатериной I
[124], узаконенной оказалась и Елизавета, превратившаяся тогда во всеобщую любимицу.
Она так свыклась с бытом военно-полевой семьи, что и слова выучивала в такой же последовательности: мама, тятя, сольдат, каша, водка…
Подростком, одетая по походной моде в бархатный лиф, красную коротенькую юбку, а особенно в мужском костюме, обрисовывавшем все ее формы и потому особенно любимом ею, Елизавета была неотразима. Она возбуждала мужчин, очаровывая их своей молодостью и веселостью.
Всегда легкая на подъем, юная принцесса носила иногда на ассамблеях, по обычаю барышень из Немецкой слободы, ангельские крылья. В январе 1722 года, объявляя ее совершеннолетней в присутствии многолюдного собрания, Петр, согласно обычаю все той же Немецкой слободы, ножницами эти крылья ей обрезал.
Ангел превратился в невесту.
Но тут и пришлось ей вспомнить о печати незаконнорожденности. И Людовик XV, и герцог Орлеанский отклонили честь предложенного им Петром I брачного союза. Неудачной оказалась и попытка Екатерины I выдать дочь уже после кончины отца-императора за побочного сына Августа II, графа Морица. Следующим претендентом на руку Елизаветы Петровны стал епископ Любский, Карл-Август Голштинский, младший брат правящего герцога Голштинского Карла-Фридриха. У Елизаветы Петровны появилась возможность еще раз породниться со своей родной сестрой Анной Петровной.
Но и этому – увы! – сбыться не довелось…
Любский епископ Карл-Август Голштинский помер почти одновременно со своей несостоявшейся тещей Екатериной I.
Елизавета, одновременно осиротевшая и овдовевшая, вознамерилась выйти замуж за своего племянника, императора Петра II, и даже сумела разорвать его отношения с Марией Александровной Меншиковой, но далее ее опередила гораздо более привлекательная и молоденькая Катенька Долгорукая. Вернее, опередили Елизавету Петровну Катенькины родственники, но для самой «дщери Петровой» это ничего не меняло – опять она осталась без законного супруга.
Как и двоюродная сестра, искавшая утешения вначале в объятиях Бестужева, а потом Бирона, искала Елизавета утешения в объятиях сержанта Алексея Никифоровича Шубина, а потом и Алексея Григорьевича Разумовского…
Одинаково случайным было и восшествие на русский престол Анны и Елизаветы.
Ничем другим, кроме смутного желания верховников «себя полегчить», не объяснить избрания императрицей Анны Иоанновны.
Ничем, кроме поразительной настойчивости иностранцев: маркиза Шетарди и доктора Лестока, устраивавших переворот с целью изменения внешней политики России, не объяснить превращения в императрицу ленивой и нерешительной Елизаветы Петровны.
2
Конечно, немалый вклад в успех переворота, устроенного «дщерью Петровой», внесла детская беспечность ее племянницы – правительницы Анны Леопольдовны. Ее предупреждали об интригах сестры, но правительницу гораздо более занимали ленточки и бантики, пришитые к одежде сына-императора, а не происки глупой, как она считала, сестрицы.
Почти все историки говорят, что переворот, осуществленный Елизаветой, имел поддержку в народе и армии и был обусловлен реакцией на немецкое засилье.
В принципе, это верно, с той только оговоркой, что поддержка армии и ликование народа проявились уже после переворота, а сам переворот осуществлялся столь же тихо и бескровно, как и свержение фельдмаршалом Минихом регента Бирона.
Существует версия, что Анна Леопольдовна получила письмо, предупреждающее ее о заговоре, который пытаются устроить Шетарди и Лесток в пользу цесаревны Елизаветы.
Анна Леопольдовна прямо спросила тогда об этом Елизавету, та пала на колени и стала умолять правительницу, чтобы та арестовала Лестока и запретила ездить к ней Шетарди, но ее, сироту, простила бы.
Анна Леопольдовна тоже заплакала и отпустила сестру с миром. Неизвестно, собиралась ли она карать Лестока, но именно Лесток и сыграл роль пускача в механизме переворота.
Тюремный опыт уже имелся у него. Он успел посидеть в Бастилии, когда обучался хирургии в Париже. В России он тоже сперва оказался в Сибири и только по возвращении сделался хирургом великой княгини…
