Это свидетельство Екатерины II опровергает мнение о некоей кадровой революции, произошедшей при дворе после воцарения Елизаветы Петровны. Как мы видим, иностранцы сохраняли свое влияние при дворе, что же касается русских царедворцев, и Бестужева, и князя Черкасского
[127], то они благополучно правили и при Анне Иоанновне.
Впрочем, нелепо было и ждать перемен.
И Анна Иоанновна, и Елизавета Петровна были двоюродными сестрами, и та удивительная легкость, с которой восходят они к самодержавной власти, не случайна, а закономерна. В каком-то смысле она была предопределена самим характером петровских реформ, логикой строительства того государства, которое он задумал.
Раньше Россия была ориентирована на защиту своих национальных интересов, теперь, когда наши цари стали чистокровными немцами, России приходилось влезать во все трения европейских государств между собою и, не жалея сил, без всякой пользы для себя, улаживать их.
Русское дворянство из сословия служилого превратилось при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне в сословие рабовладельцев, и привилегия эта была дарована им, по сути дела, за поддержку онемечивания правящей династии.
Онемеченная русская Анна Иоанновна назначила своим наследником Иоанна Антоновича, обладателя – он был сыном полунемки и чистокровного немца – четвертинки русской крови. Полунемка Елизавета Петровна назначила наследником такого же, как Иоанн Антонович, «четвертничка» – ПетраКарла-Ульриха.
В заключение подчеркнем, что обе сестры-императрицы умерли – Анне Иоанновне было сорок семь лет, а Елизавете Петровне – пятьдесят два года – совсем не старыми.
И обе они умерли от пресыщения своих страстей…
Справедливости ради отметим, что были у сестер и различия.
Анна Иоанновна если и ощущала себя православной, то только во времена жизни у матушки в Измайлове, а в дальнейшем она явно склонялась к протестантизму. Ну а Елизавета Петровна и, превратившись в протестантку, искренне продолжала считать себя православной. Она старательно соблюдала посты, правда при этом не пропускала ни одного спектакля. От вечерни она шла на бал, а прямо с бала, затянувшегося до утра, ехала в церковь и молилась там часами с графом Разумовским. Иногда императрица так долго оставалась в церкви, что придворные начинали опасаться, не померла ли она…
Очень любила Елизавета Петровна и богомолья.
«Императрица поехала на богомолье в Троицкий монастырь, – пишет в своих “Записках” Екатерина II. – Ея Императорское Величество хотела пройти эти пятьдесят верст пешком и для этого отправилась в свой дом, в Покровское; нам тоже велели направить путь к Троице, и мы поселились на этом пути, в одиннадцати верстах от Москвы, на очень маленькой даче, принадлежавшей Чоглоковой и называвшейся Раево… Императрица делала пешком три-четыре версты, потом отдыхала несколько дней. Это путешествие продолжалось почти все лето».
Почти после каждого перехода императрица садилась в карету и ехала на бал, чтобы через несколько дней возобновить свое паломничество.
3
Вот в эти правления, которые могут быть названы правлениями дочерей романовского разврата, и возрастала блаженная Ксения Петербургская.
Считается, что в 1755 году ее выдали замуж за Андрея Петрова, который пел в придворном хоре императрицы и носил чин полковника.
И наверное, любовь царила в маленьком доме на Петербургской стороне, куда из-за грязи ни весной, ни осенью не нанять было извозчика и где, казалось, ничто не могло помешать семейному счастью четы Петровых.
Как это сказано у современного поэта?
Святая блаженная Ксения Петербургская
В высшем из хоров,
Что пеньем памятен до ныне,
Служил певец Андрей Петров,
В полковничьем, военном чине.
С красивой, ласковой женой
Они друг друга так любили,
Что звезды раннею весной
Над Петербургской стороной,
Чтоб видеть счастье их, всходили
[128].
Насчет звезд, которые всходили, чтобы видеть счастье четы Петровых, сказано сильно.
Но с другой стороны, что еще скажешь, если более ничего не известно.
Между тем если мы обратимся к достоверно известным фактам, то обнаружим, что начало замужества Ксении пришлось на неурожайные, голодные годы, в которые и началось в Петербурге грандиозное – по проекту архитектора В.В. Растрелли – строительство Зимнего дворца.
Крестьяне умирали от голода, но именно в эти годы, чтобы оградить дворян от произвола ростовщиков, учредили Государственный дворянский банк. Капитал его был образован из денег, получаемых от продажи вина.
И еще два события произошли накануне вступления Ксении в самостоятельную жизнь…
20 сентября 1754 года у великой княгини Екатерины Алексеевны родился сын, нареченный Павлом, – будущий российский император. Считалось, что с рождением ребенка – наследника престола завершается миссия Екатерины II в России. Ребенка сразу отняли у матери, и теперь она «могла узнавать о нем только украдкой, потому что спрашивать о его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нем императрица, и это могло быть принято очень дурно».
А 10 декабря 1754 года скончался святитель Иоасаф Белгородский, про которого говорили: «Умер он, умерла с ним и молитва».
Родился император Павел, с которого, по сути, начнется новая династия Романовых-Павловичей… Скончался святитель, с которым умерла молитва…
Кажется, события эти никоим образом не связаны со вступлением в самостоятельную жизнь Ксении, и тем не менее связь существует.
Как мы знаем из нашей истории, Павел мог и не стать русским императором. Слишком могущественные силы не желали этого. На пути к престолу стояла сама его мать – императрица Екатерина II.
Как предвестие этого беззакония, как свидетельство того, что любое беззаконие возможно в мире, где «умерла молитва», в 1756 году по приказу Елизаветы заключили в Шлиссельбургскую крепость несчастного императора Иоанна VI Антоновича.
Произошло это как раз накануне завершения короткой семейной жизни будущей святой.
Предание утверждает, что муж Ксении полковник Андрей Федорович (Григорьевич) скоропостижно скончался. Произошло это столь внезапно, что он не успел исповедаться и причаститься.
Анализируя это событие, некоторые исследователи идентифицируют его с известной по житию преподобного Феодора Санаксарского
[129] офицерской пирушкой 1739 года
[130], когда «паде внезапну из товарищей един на землю и быв мертв». После этой пирушки и ушел преображенский сержант Иван Ушаков в пустынь спасаться.
