Нищих ловили. Молодых и здоровых сдавали в солдаты и матросы, а негодных отсылали на каторжные работы…
В принципе, Ксения Григорьевна подпадала под Указ от 29 января 1757 года, и, как негодную к службе солдатом или матросом, ее должны были отправить на каторжные работы. Хорошо хоть, что милостивым указом Елизаветы отныне запрещено было рвать ноздри женщинам.
«Имея многих знакомых большей частию из купеческого сословия она часто приходила к ним в домы за милостынью, и ничего более не брала, как “царя на коне”: так называла она старинныя копейки, на которых, как известно, было изображение всадника на лошади. “Дайте мне царя на коне”, – говорила она всегда умилостивительным голосом, брала копейку и уходила».
Ночевала Ксения иногда на паперти церкви Святого апостола Матфея
[133], а иногда – уходила за городскую окраину
[134] и всю ночь молилась там посреди покрытых ночною тьмою полей, где, по ее словам, присутствие Божие было «более явственно».
И наверное, еще сильнее, чем петербургская пронизывающая сырость и холод мучила Ксению недобрая настороженность петербуржцев…
«Ночные отсутствия ея, – сообщает автор очерка “Андрей Григорьевич”, – сначала возбуждали сомнения в недоверчивых людях, и даже полиция, следуя народной молве, стала подозревать, не принадлежит ли пророчица к тому числу тех женщин, которых так живо изобразил Иван Иванович Дмитриев в прекрасной сказке своей
[135]:
Она держала пристань
Недобрым молодцам:
Один из них поиман
И на нее донес.
Тотчас ее схватили
И в город увезли;
Что с нею учинили,
Узнать мы не могли.
За нею стали присматривать и удостоверились, что она точно ходила в поле молиться Богу».
Заподозрить в святой Ксении наводчицу разбойников…
Можно было бы, подобно составителям современных жизнеописаний Ксении Петербургской, опустить эту страшную подробность, но это ведь тоже часть земного подвига святой Ксении, это то, через что она прошла…
Повторим, что одни петербуржцы считали тогда Ксению сумасшедшей, другие – прокаженной, третьи – предсказательницей.
И все они ошибались. Ксения была святой…
Живя в миру, она всегда душою своей пребывала в Боге.
6
А события шли своим чередом. Основали Российскую академию художеств в Петербурге. Завели публичный театр в Москве. Разрешили продажу уральских заводов частным лицам.
А в мае 1757 года, после того как Англия заключила союзный договор с Пруссией, в Версале был заключен оборонительный договор между Россией, Францией и Австрией, и началась кровопролитная и редкая по бессмысленности (для России) Семилетняя война.
24 июня русские войска заняли Мемель – крепость Восточной Пруссии на Куршском заливе, а 19 августа одержали победу над прусской армией Левальда при Гросс-Егернсдорфе.
Но уже 7 сентября С.Ф. Апраксин приказал отойти от занятых русскими войсками прусских крепостей. Предательство было столь очевидным, что Апраксина предали суду. Он умер под следствием осенью 1758 года от апоплексического удара…
Оборванная, озябшая, сопровождаемая насмешками и презрительным сочувствием шла блаженная Ксения по Петербургской стороне, и такая великая молитва жила в ее измученном сердце, что сумела она переплавить личное горе в молитвенное заступничество за других.
Вначале открылся в Ксении дар пророчества.
Однажды она пришла в дом купца Разживина и, подойдя к зеркалу, сказала:
– Вот зеркало-то хорошо, а поглядеться не во что…
И только что проговорила это, как зеркало упало со стены и разбилось вдребезги.
«Предсказания ея не всегда заключали в себе какой-нибудь апокрифический, сокровенный смысл – иногда они служили как бы только удостоверением в том, что эта странная женщина точно наделена даром предсказания, – сообщали “Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции”. – Так, например, приходя куда-нибудь, она вдруг требовала, чтоб ей дали пирога с рыбой, а когда ей нарочно отвечали, что такого пирога в этот день не пекли, то она с уверенностью говорила: “Нет, пекли, а не хотите мне дать”. Тогда подавали ей такой пирог, потому что он точно был испечен
[136].
А иногда она предсказывала что-нибудь дурное, но не прямо, а косвенно, выражаясь в подобных случаях языком каббалистическим, не точным, как бы не желая возмутить того, с кем говорила. Так, например, посетя один раз дом купчихи Крапивиной и выходя из него, она взглянула на окна дома и сказала: «Зелена Крапива, а скоро завянет». Крапивина вскоре после того умерла…»
Но еще многие должны были пройти годы, прежде чем поняли петербуржцы, что послана Ксения в утешение православному люду в этом городе, построенном на замощенных русскими костями чухонских болотах…
«Она не имела своего угла и, будучи доброю, кроткою и чрезвычайно набожною, в тех домах, где ее знали, всегда находила себе приют и кусок хлеба; – ее принимали ласково и даже с глубоким уважением бедные жители крошечных домиков, какими в то время была усеяна Петербургская сторона, – сообщал в 1847 году Ив. Б-р-л-ъевъ. – Матери семейств радовались, если Андрей Григорьевич покачает в люльке или поцелует их детей, в том убеждении, что поцелуй несчастной принесет им счастье. Когда Андрей Григорьевич являлась на площади, все торгаши пряниками мгновенно открывали свои лотки и корзинки, умоляя Андрея Григорьевича взять у них что-нибудь без денег, хоть один пирожок, хоть отломить кусочек медового пряника. И счастливец, у которого полакомится Андрей Григорьевич, не успевал прикоснуться к товару. Народ стремился к его лотку и с восторгом, с бешенством поедал пироги, обратившие на себя внимание “добровольного страдалица”; как называли ее мои бабушки».
