Чтобы не нарушать приличий, Петр III решил отложить арест супруги и 27 июня отправился вместе с нею в Гостилицы, где граф Алексей Разумовский дал в их честь грандиозный праздник. Здесь венценосные супруги встретились в последний раз. С праздника Петр III вернулся в Ораниенбаум, а Екатерина II – в Петергоф.
Предоставим слово непосредственному участнику переворота, княгине Екатерине Романовне Дашковой…
Ее родная сестра графиня Елизавета Романовна Воронцова была фавориткой императора, и император собирался жениться на ней. Восемнадцатилетняя Екатерина Романовна не могла допустить, чтобы ее родная сестра вышла замуж за ее крестного, и, устроив так, чтобы мужа отправили послом в Константинополь, на досуге занялась устройством переворота.
В своих воспоминаниях Дашкова рассказывает, что в Петербурге все ждали переворота и считали часы в ожидании взрыва. Сразу после отъезда двора в Ораниенбаум гвардию охватила тревога за свое будущее. Все опасались, что будут внезапно отправлены в Данию и тем самым лишены возможности защитить себя. Почувствовавшие свою беззащитность гвардейцы толпами ходили по улицам столицы и ругали государя.
26 июня к Дашковой пришли двадцатишестилетний капитан Петр Богданович Пассек и капитан-поручик Сергей Александрович Бредихин.
– Может быть, стоило бы повести их в Ораниенбаум и разбить голштинцев, чтобы обеспечить успех переворота? – предложил Пассек. – Слухи об опасностях, которым подвергается императрица, волнуют солдат до такой степени, что скоро их невозможно будет сдержать, и это брожение среди них может разоблачить наш план и подвергнет нас страшной опасности.
«Я поняла, – пишет Дашкова, – что эти господа слегка трусят, и желая доказать, что не боюсь разделить с ними опасность, попросила их передать солдатам от моего имени, что я только что получила известие от императрицы, которая спокойно живет себе в Петергофе, и что советую и им держать себя смирно, так как минута действовать не будет упущена».
Разумеется, Екатерина II не посвящала восемнадцатилетнюю сестру своей соперницы во все детали заговора. И тем не менее именно подтрунивание Екатерины Романовны над поручиком Пассеком послужило запалом революционного взрыва…
Дело произошло так…
Когда поручик вернулся в полк, преображенский капрал встревоженно сообщил ему, что императрица погибла. Пассек успокоил его, уверив, что императрица все еще свободна, живет в Петергофе и спешить с восстанием нет нужды, надо ждать сигнала.
Капрал на радостях рассказал о новости другому офицеру. Но офицер этот не принадлежал к заговору и донес о разговоре начальству. Майор Преображенского полка Воейков приказал арестовать Пассека.
Арест поднял на ноги всех заговорщиков.
«Когда я вернулась домой взволнованная и тревожная, мне было не до сна, – вспоминает Е.Р. Дашкова. – Моя горничная объявила мне, что портной не принес еще мужского костюма, что меня очень раздосадовало…
Не прошло и часу времени, как я услышала стук в ворота.
Я соскочила с постели и, выйдя в другую комнату, приказала впустить посетителя. То был какой-то незнакомый мне видный молодой человек, оказавшийся четвертым братом Орловым.
Он пришел меня спросить, не слишком ли рано вызывать в Петербург императрицу, не испугаем ли мы ее понапрасну. Я была вне себя от гнева и тревоги, услышав эти слова, и выразилась очень резко насчет дерзости его братьев, медливших с исполнением моего приказания, данного Алексею Орлову.
– Теперь не время думать об испуге императрицы, – воскликнула я, – лучше, чтобы ее привезли сюда в обмороке и без чувств, чем, оставив ее в Петергофе, подвергать ее риску быть несчастной всю жизнь или взойти вместе с нами на эшафот. Скажите же вашему брату, чтобы он карьером скакал в Петергоф и немедленно привез императрицу, пока Петр III не прислал ее сюда, последовав разумным советам, или сам не приехал в Петербург и не разрушил навсегда того, что, кажется, само провидение устроило для спасения России и императрицы».
4
Алексей Орлов послушался совета восемнадцатилетней заговорщицы. Рано утром 28 июня он ворвался в спальню Екатерины II и, растолкав ее, объявил, что Пассек арестован.
Кое-как одевшись, императрица села со своей фрейлиной в карету, а Орлов, примостившись на козлах, погнал лошадей прямо в Измайловский полк.
Ударили в барабан. Солдаты выбежали на площадь и бросились целовать руки, ноги и платье матушки-императрицы.
Явился и главный заговорщик – сам полковник, граф Кирилл Разумовский. Полк был торжественно приведен к присяге
[150].
Затем, возглавляемые священником, шагавшим с крестом в руке, все двинулись в Семеновский полк. Семеновцы тоже не хотели идти воевать за воссоединение Голштинии и присягнули матушке-императрице.
Многие гвардейцы тут же сбрасывали новые мундиры и облачались в старые, сберегаемые, видимо, как раз на тот случай, когда они совершат ставшую уже привычной для русской гвардии измену присяге.
Во главе обоих полков, сопровождаемая толпой народа, Екатерина II явилась в Казанский собор. Здесь, на молебне, ее провозгласили самодержавной императрицей. Отсюда она отправилась в Зимний дворец и застала там Сенат и Синод в сборе. Сенаторы и архиереи беспрекословно присягнули ей.
Тем временем присягнули конногвардейцы и преображенцы…
Свыше 14 тысяч солдат окружили дворец, восторженно приветствуя обходившую полки Екатерину.
«В полдень первое российское духовенство, старцы почтенного вида (известно, сколь маловажные вещи, действуя на воображение, делаются в сии решительные минуты существенной важностью), украшенные сединами, с длинными белыми бородами, в приличном одеянии, приняв царские регалии, короны и скипетр и державу со священными книгами, покойным и величественным шествием проходили через всю армию, которая с благоговением хранила тогда молчание… – пишет шевалье К.-К. Рюльер. – Они вошли во дворец, чтобы помазать на царство императрицу, и сей обряд производил в сердцах, не знаю, какое-то впечатление, которое, казалось, давало законный вид насилию и хищению».
Неясно, что тут описывает шевалье… Коронация императрицы Екатерины II состоялась три месяца спустя в Москве. Современники, более знакомые с обрядами Русской Церкви, этот эпизод опускают, но похоже что шевалье все-таки не ошибается и впечатление, которое, казалось, давало законный вид насилию и хищению, действительно производилось тогда иерархами нашей Церкви. В благодарность за эту поддержку 12 августа Екатерины II издала Указ о возвращении монастырям отобранных у них Петром III земель. Впрочем, это была не благодарность, а скорее взятка. Ведь официальной коронации Екатерины еще только предстояло состояться 22 сентября…
Но не так уж и важно, благодарностью или взяткою была отмена указа… Недолго пользовалась Русская Церковь милостями матушки Екатерины.
