– Она случилась слишком рано для вашей славы и для моей, – ответила ей восемнадцатилетняя Дашкова.
«Вечером в апартаментах императрицы, – делает примечание Дашкова, – я имела неосторожность выразить надежду, что Алексей Орлов более, чем когда-либо, почувствует, что мы с ним не можем иметь ничего общего, и отныне не посмеет никогда мне даже кланяться. Все братья Орловы стали с тех пор моими непримиримыми врагами, но Алексей по возвращении из Ропши, несмотря на свое нахальство, в продолжение двадцати лет ни разу не осмелился со мной заговорить».
И только когда скончавшегося якобы от геморроидального припадка и прежестокой боли в кишках Петра III хоронили в Александро-Невской лавре, заметили, что его лицо черно…
Тогда и распространился слух, будто хоронят не императора, а дворцового арапа. Но Екатерине II это уже не могло повредить. Мало ли чего могло показаться народу с похмелья.
7
Мы уже говорили о зеркальном отражении правления Петра I и Екатерины I в царствованиях Петра III и Екатерины II.
Петр – Великий и Екатерина – Великая.
В Романовых, выходцах из Пруссии, тяготение к Европе, к Балтике было всегда, как всегда повернута к Северному полюсу стрелка компаса.
При Петре Великом династия Романовых начинает практическую реализацию мечты Романовых о Европе, а Екатерина Великая, в этом смысле, сама и есть реальное осуществление этой мечты. Она вся, на сто процентов, пруссачка, и она взошла на русский престол под торжествующий грохот барабанов русской гвардии.
При общем одобрении знати, гвардии и духовенства Россия вступала в блистательную и такую трагичную Екатерининскую эпоху…
Гонения на православие, организованные первыми Романовыми, дали результат, вызвав в XVIII веке необыкновенное падение нравственности. Символично, что этот процесс совпал с окончательным закабалением Екатериной II русского народа…
Еще в 1762 году был издан указ, обязывающий крестьян предъявлять увольнительное разрешение от помещиков при записи в купцы, а через пять лет, 22 августа 1767 года, Екатерина издает указ, окончательно отделяющий русское крестьянство от государства, которое называется Российской империей.
Согласно этому указу русские крестьяне, осмеливающиеся подавать жалобы на своих владельцев, подлежали вечной ссылке на каторжные работы в Нерчинск.
Русский народ ответил на эти немыслимые притеснения крестьянской войной, и разве могли какие-то жестокости Пугачева сравниться с преступлением, совершенным по отношению к нему немкой Екатериной.
Точно так же и в семнадцатом году… Никакая жестокость по отношению к дворянству и царскому дому не могла быть слишком большой, чтобы перекрыть подлую и бессмысленную жестокость екатерининского Указа от 22 августа 1767 года.
Беззаконно возведенная на престол гвардейскими полками, Екатерина II на дворянство и опиралась и, даруя ему все новые привилегии, только еще сильнее увеличивала разрыв между высшими слоями общества и народными массами. Тогда окончательно сформировались понятия – «высший слой» и «подлый народ»… Отличались эти слои не культурой, даже не языком, а нравственностью.
И совсем не случайно, что именно Екатерина II и провела секуляризацию церковных земель, что именно при ее правлении сословие священников оказалось оттеснено на самое социальное дно и обремененный семьей, полуголодный сельский батюшка стал такой же типичной и характерной деталью русской жизни, как и утопающий в роскоши екатерининский вельможа…
В Екатерининскую эпоху разрыв между порабощенным русским народом и денационализированной аристократией вышел за границы материальных отношений и захватил и духовную сферу.
Православие оставалось с народом, а аристократия увлеклась масонством.
Екатерининская эпоха – это эпоха сознательного, поначалу поощряемого Екатериной насаждения масонства в России.
«В то время, как рационалисты Екатерининского времени, – пишет Виктор Острецов в своей книге “Масонство, культура и русская история”, – вместе с самой императрицей, под предлогом борьбы с суевериями, накладывают запрет на литературную деятельность православных людей, масонская литературная деятельность, начав свой забег со времен Елизаветинских, в последующие десятилетия процветает»…
Разврат Екатерины Великой и ее окружения нашел адекватное выражение в тогдашней (Иван Барков) поэзии, но он же и вызвал кризис русской литературы того времени. Никогда раньше наша литература не служила для развлечения, она должна была выражать и формировать национальную мысль, а теперь ей была вменена в обязанность развлекательность…
И русская литература начала развлекаться так, как развлекались вельможи Екатерининской эпохи, словно бы выполняя тяжелую и неподъемную работу.
В этом смысле кризис русской литературы с ее восхитительным косноязычием и завораживающей неуклюжестью лишь отразил духовный кризис послепетровской эпохи
[153]…
