– Люди не для того сотворены, чтобы жить только здесь, на земле, подобно животным, которые по смерти своей исчезают… – звучал в царских палатах голос святителя. – Но для того единственно, чтобы жить с Богом и в Боге, и жить не сто или тысячу лет, но жить вечно…
И как в нищем алеутском жилище обитатели его, внимали голосу святителя царские дети. По сути дела, здесь, в царском дворце, святитель Иннокентий проповедовал православную веру так же, как на далеких уналашкинских островах.
Вместе с младшими братьями приходил послушать святителя Иннокентия и наследник престола Александр Николаевич…
О том, как крепко рассказы апостола Сибири и Америки врезались в его память, свидетельствует тот факт, что в 1868 году, когда освободилась Московская кафедра, считавшаяся главенствующей в Русской Православной Церкви, император Александр II настоял, чтобы на эту кафедру был назначен именно святитель Иннокентий.
Еще один урок, преподанный святителем в царском дворце великим князьям и самому наследнику престола, – это урок смирения, кротости и величайшей скромности…
«Могу ли же после этого я, говоря по всей справедливости, вменить себе в заслугу или считать за какой-нибудь подвиг то, что я поехал в Америку? – спрашивал святитель Иннокентий, будучи уже митрополитом Московским. – Равным образом, могу ли я присвоить собственно себе что-либо из того, что при мне или чрез меня сделалось доброго и полезного в тех местах, где я служил? Конечно, нет, по крайней мере, не должен. Бог видит, как тяжело мне читать или слышать, когда меня за что-либо хвалят, и, особенно когда сделанное другими или, по крайней мере, не мною одним, приписывают мне одному. Признаюсь, я желал бы, если б это было только возможно, чтобы и нигде не упоминалось мое имя, кроме обыкновенных перечней и поминаньев или диптихов. Но как это желание мое неудобоисполнимо (как, например, при исчислении архиерейских кафедр, и самая краткая история Российской Церкви не может не упомянуть обо мне), то я искренно желал бы, чтобы в подобных случаях сказано было обо мне так же, как, например, в предисловии к Евангелию, переведенному на якутский язык, то есть что это сделано при таком-то Преосвященном: лучше, проще и справедливее этого, по-моему, быть не может. “А как же, – спросит меня автор статьи, по случаю которой я пишу это, – как же говорить или писать о ваших путешествиях? Тут никак не приходится при”. Как? Очень просто! Возили или перевезли – ну, много – переехал оттуда туда-то, и только; потому что, и в самом деле, все мои путевые подвиги состоят именно только в том, чтобы двинуться с места, то есть решиться сесть в повозку или на судно, а там – если бы и захотелось воротиться да уж нельзя; а кто ж не захочет решиться и в ком не достанет на то силы, когда того требует дело или долг?»
Эти слова святителя о подвигах, которые состоят именно только в том, чтобы двинуться с места, то есть решиться сесть в повозку или на судно, а там – если бы и захотелось воротиться да уж нельзя — можно считать благословением всему правлению Александра II.
Разумеется, и Александру II страшно было решиться на преобразование рабовладельческой империи в государство свободных людей, но, как говорил святитель, кто ж не захочет решиться и в ком не достанет на то силы, когда того требует дело или долг?
4
Александр II взошел на престол в год, когда задыхался в осаде Севастополь, а Россия терпела жесточайшее унижение. Двадцать лет царствования Александра II преобразили страну. Бурный рост промышленности, строительство железных дорог, блистательные военные и дипломатические победы, территориальные приобретения, уступающие разве что приобретениям, сделанным в эпоху землепроходчества при Алексее Михайловиче, но главное – крестьянская реформа, уничтожившая крепостное право.
19 февраля 1861 года государь подписал составленный святителем митрополитом Филаретом (Дроздовым) манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей, и об устройстве их быта». Ввиду приближающейся Масленицы событие это держалось в тайне, и обнародован был манифест только 5 марта на Прощеное воскресенье.
Хотя у крестьян и отрезали часть их прежних владений и вообще реформа была связана с выкупом, но трудно переоценить сделанное. Российская империя наконец-то переставала быть рабовладельческой страной…
Обе столицы, как утверждали газеты, ликовали.
Ликовали даже в Лондоне.
«Ты победил, галилеянин! – писал Герцен. – Мы имеем дело уже не с случайным преемником Николая, а с мощным деятелем, открывшим новую эру для России, он столь же наследник 13-го декабря, как Николая. Он работает с нами, для великого будущего».
Но вот что странно…
Понятно, что отмену крепостного права с негодованием встретили рабовладельцы. Как справедливо отметил в своем докладе за 1862 год шеф жандармов и начальник Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-адъютант Василий Андреевич Долгоруков, «помещики к устройству своего хозяйства на новых основаниях не подготовились и… не имея капиталов, они претерпевают чувствительные лишения».
Однако помещики как бы молчали.
«Неудовольствие дворян не произвело еще в большинстве сословия явных помыслов о каком-либо перевороте, – сообщал все в том же докладе императору В.А. Долгоруков. – Отдельные личности первенствующие в разряде дворянских либералов, выступили, однако ж, из сельского их уединения на политическое поприще, распространяя печатным и изустным словом мысли свои о свободе гораздо далее намерений самого правительства… Нет сомнения, что этот класс людей в России действует под влиянием заграничной русской революционной пропаганды посредством главных ее органов, но вместе с тем и по вдохновению либерально-мятежной эпохи в прочих европейских государствах».
Наблюдение это – не чета водевильным умозаключениям Бенкендорфа.
Точно отмечено тут, как рабовладельческая оппозиция государю начинает выступать под псевдонимами русской, красной, социальной республики.
Сразу же после обнародования Манифеста об отмене крепостного права в Петербурге стали распространять прокламации, в которых население призывалось к бунту и насилию по отношению к императору. Любопытно, что экземпляры этих воззваний были обнаружены и в Зимнем дворце.
«В городе разбрасывают новые произведения прессы “Молодая Россия”», – записал в своем дневнике в мае 1862 года министр внутренних дел П.А. Валуев. В ней прямое воззвание к цареубийству, к убиению всех членов царского дома и всех их приверженцев, провозглашение самых крайних социалистических начал и предвещание «Русской, красной, социальной республики».
Завершению сублимации свободы рабовладения в борьбу за свободу уже освобожденного народа немало способствовало движение шестидесятников…
Как известно, в 60-х годах сложилось два центра радикального направления. Один – вокруг редакции «Колокола», издаваемого А.И. Герценом в Лондоне. Второй возник в России вокруг редакции журнала «Современник». Его идеологом стал Н.Г. Чернышевский.
