После расправы с соловецкими иноками Алексей Михайлович прожил шесть дней. Гонения на раскольников продолжил его сын Федор, который умер через две недели – он был вдвое моложе отца! – после сожжения пустозерских узников. Начатую реформу пришлось завершать другому сыну Алексея Михайловича – Петру I.
Разумеется, Петру I и его преемникам удалось достигнуть грандиозных успехов в военном и государственном строительстве. Весь вопрос в цене, которой были оплачены эти успехи. Русским трудом и русской кровью воздвигалась могущественнейшая империя, чтобы основная часть населения, сами русские, находились в рабстве в своей собственной стране.
И конечно же, именно тогда и был нанесен сокрушительный удар по национальному самосознанию. Порабощение и унижение Русской Православной Церкви; жесточайшие расправы над всеми, кто выказывал малейшее уважение к русской старине; упорное преследование русской одежды; окончательное закрепощение русских крестьян – это тоже Петр I. А в противовес – неумеренное, незаслуженное возвышение иноплеменников, хлынувших со всех сторон в Россию, обезьянье копирование заграничных манер и обычаев…
Все это привело к тому, что в общественном сознании укрепилась мысль о предпочтительности всего иностранного, о бесконечной и дремучей отсталости всего русского. Быть русским стало не только невыгодно, но как бы и не совсем культурно…
Текст отречения Николая II от престола. 1917 г.
Трудно назвать случайностью совпадение смертей Алексея Михайловича и Фёдора Алексеевича с казнями соловецких и пустозерских староверов, произведенных этими царями…
Но череда совпадений тут не заканчивается.
Введение Единоверия, снявшего запрет на употребление старых обрядов (этого и добивались соловецкие иноки), совпадает по времени (правление императора Павла) с прекращением вакханалии дворцовых переворотов…
Понимали ли сами Романовы мистическую, роковую зависимость династии от преступлений, совершенных против православия, Алексеем Михайловичем, Петром I и их преемниками?
Несомненно…
Императору Павлу, его сыну Николаю I, его внукам и правнукам пришлось употребить воистину героические усилия, чтобы вернуть страну на естественный путь развития, чтобы неограниченное своевольное самодержавие Петра I и его преемников ввести в рамки монаршего служения Богу и народу. Однако исправить просчеты имперского проекта Павловичи-императоры, хотя все они и заплатили своими жизнями за это, не успели. И не могли успеть, потому что и сами, и все ближайшее окружение, и дворянство, на которое они продолжали опираться, и были продуктами этих просчетов.
И кровью своей, и образованием, и привычками они были связаны с теми силами, которые мешали России вернуться на ее русский путь…
Только последние русские императоры Александр III и Николай II сумели, кажется, понять, что исправление ошибок государственного устройства империи следует начинать с самого себя, чтобы снова, как во времена Святой Руси, совпадали пути спасения и устроения русским человеком своей души с путями спасения и устроения государства.
За это вместе с патриотическими движениями и был предан Николай II и «передовой», либеральной интеллигенцией, и аристократией, и высшим командованием армии, за это и предстояло ему принять мученическую кончину.
Кажется, единственному из Романовых-императоров Николаю II удалось подчинить свою личную жизнь нормам православной морали, и вот оно чудо! – единственному предстояло ему войти в сонм благоверных князей.
У истока династии, прошедшей путь от Ипатьевского монастыря до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге, стоял патриарх Филарет – отец царя Михаила Федоровича.
Внуком патриарха Филарета был изгнан патриарх Никон.
Правнуком отменено патриаршество вообще.
Николай II думал о восстановлении патриаршества, но – такова видно была Господня воля – совершится это должно было после окончательного уничтожения династии, родоначальник которой принял патриарший чин из рук самозванца.
Так и случилось…
Святителя Тихона избрали уже после отречения Романовых от престола.
Николай II не мог знать этого 2 марта 1917 года, подписывая отречение, но похоже, что он знал всё, чему назначено случиться…
Да и не мог же Николай II не вспоминать в эти дни и о том, что династия Рюриков, более шестисот лет правившая Русью, завершилась убиением святого благоверного царевича Дмитрия…
Годуновы правили всего семь лет, но и их династия завершилась зверским убийством пятнадцатилетнего царя Федора II Борисовича Годунова, составившего первую карту русских земель.
А сами Романовы…
Ветвь царя Ивана Алексеевича, правившего вместе с Петром I, завершается убийством в Шлиссельбурге императора Иоанна Антоновича, всю свою жизнь с самого раннего младенчества безвинно просидевшего в тюрьмах…
5
Весь этот день в Пскове прошел в ожидании делегации Думы – Александра Ивановича Тучкова и Василия Витальевича Шульгина, – но они прибыли только в десятом часу вечера.
На Владимира Николаевича Воейкова, встречавшего гостей, делегаты произвели впечатление людей немытых и небритых. Крахмальное белье их было словно бы специально, чтобы понравиться сопровождавшим их рабочим и солдатам, испачкано.
Находящаяся на станции публика начала кричать делегатам «ура!».
– Какая неуместная выходка! – возмущенно сказал Воейков, но комендант Пскова генерал-лейтенант Ушаков произнес с самодовольной улыбкой:
– Нужно-с привыкать… Теперь другие времена настали-с.
Николай II принял делегатов в салоне.
Внимательно выслушав доклад А.И. Гучкова о положении в столице, он спросил, что Дума считает сейчас желательным.
– Отречение Вашего Императорского Величества от Престола в пользу Наследника цесаревича Алексея Николаевича! – ответил Гучков.
– Александр Иванович! – встрял тут в разговор Рузский. – Это уже сделано.
Николай II словно и не слушал их.
– Считаете ли вы, что своим отречением я внесу успокоение? – спросил он у делегатов.
Получив утвердительный ответ, государь сказал:
– В три часа дня я принял решение отречься от Престола в пользу моего сына, Алексея Николаевича, но теперь, подумав, пришел к заключению, что я с ним расстаться не могу, и передаю Престол брату моему – Михаилу Александровичу.
– Но мы к этому вопросу не подготовлены! – воскликнул Гучков. – Разрешите нам подумать.
– Думайте! – сказал император и вышел из салона…
Через полчаса он передал депутатам текст телеграммы, которую следовало отправить в Ставку, начальнику штаба генералу Алексееву.
