Но 2 июня 1971 года наконец-то прозвучали долгожданные слова:
«Мы, составляющие Поместный Собор Русской Православной Церкви, равносильный по своему достоинству и значению Московскому Собору 1656 года и Большому Московскому Собору 1667 года, рассмотрев вопрос о наложенных этими Соборами клятвах с богословской, литургической, канонической и исторической сторон, торжественно определяем во славу Всесвятого Имени Господа нашего Иисуса Христа:
1. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.
2. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об отвержении и вменении, яко не бывших, нарицательных выражений, относящихся к старым обрядам, и в особенности к двуеперстию, где бы они ни встречались и кем бы они ни изрекались.
3. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православных христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие…
Да приведет Господь растоящаяся паки воедино, и в любви друг ко другу да исповедуем и славим едиными устами и сердцем Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущую и Нераздельную».
Аминь.
Глава пятая
Игрушки Петра Первого
Первый русский император родился ночью.
Произошло это 30 мая 1672 года на память преподобного Исаакия Далматского.
Патриарха на Руси тогда не было, потому что Иоасаф II скончался 17 февраля, а новгородского митрополита Питирима избрали патриархом только 7 июля.
По обычаю, принятому у русских царей, духовник, приходя к новорожденному, сразу нарекал ему имя, считая вперед на восьмой день. «Которого Святого день, и ему то же имя и будет», но сейчас, воспользовавшись тем, что приближался Петров пост, Петром и нарекли царевича, которому предстояло стать первым русским императором.
Из-за поста
[76] и пиршественное торжество заменили малым обедом в царицыной Золотой палате. У стола были бояре, окольничии, думные дворяне, а в сенях «кормили» священников дворцовых церквей. Государь жаловал всех водкой, гости закусывали коврижками, яблоками и цукатами в патоке.
Отец царицы Кирилл Полуэктович Нарышкин и Артамон Сергеевич Матвеев, в русско-шотландтской семье которого и воспитывалась Наталья Кирилловна, были пожалованы в окольничии, а дяде царицы Федору Полуэктовичу Нарышкину «сказали думное дворянство».
Большой «родильный» стол в Грановитой палате устроили только месяц спустя, 30 июня, уже после крещения царевича, которое произошло в шесть часов утра, в церкви Святителя Алексия в Чудовом монастыре.
Из угощений, как сообщает в своем исследовании М.М. Богословский, были поданы тогда «коврижка сахарная большая, изображавшая герб государства Московского, другая коврижка сахарная же коричная; голова большая (сахару), “росписана с цветом” весом в два пуда двадцать фунтов, орел сахарный большой литой белый, другой орел сахарный же большой красный с державами весом по полтора пуда каждый; лебедь сахарный литой весом два пуда, утя сахарное литое же весом двадцать фунтов, попугай сахарный литой весом девять фунтов, голубь сахарный литой весом восемь фунтов, город сахарный Кремль с людьми с конными и с пешими, башня большая с орлом, башня средняя с орлом, “город четвероугольной с пушками”…
Все присутствовавшие за обедом были пожалованы еще сахарными блюдами, отнесенными к ним на дом»
[77].
Поскольку у Петра были старшие братья от царицы Марии Ильиничны (Милославской), никто из гостей и не подозревал, что присутствует на крестинах будущего государя.
Ну а тем, кому довелось дожить до начала самодержавного правления Петра I и до его реформ, предстояло доподлинно удостовериться, какой едкой горечью для страны обернутся сладости родильного стола.
1
Впрочем, и в 1672 году не очень-то сладко жилось на Руси…
Жестоким и страшным расколом Русской Православной Церкви обернулось затеянное по инициативе «вселенских учителей» исправление церковных книг. Организованные митрополитом Газским Паисием Лигаридом и проведенные «бродячими» патриархами Макарием и Паисием Соборы XVII века еще сильнее подорвали авторитет Русской Православной Церкви.
За год до рождения Петра, возложив «чепь на выю», увезли в заточение боярыню Морозову, а в 1672 году, когда уже шла осада Соловецкого монастыря царскими войсками, начались самосожжения старообрядцев. «Светлая Русь потемнела, а мрачный Дон – монах Иов основал тогда пустынь на реке Чире, сделавшуюся новым центром раскола, – воссиял и преподобными отцами наполнился…»
В Пустозерской земляной тюрьме огненный протопоп Аввакум приступил тогда к созданию своего «Жития»…
Однако о староверах больше говорили в теремах царевен, а у Натальи Кирилловны, воспитанной в европейской семье Артамона Сергеевича Матвеева, церковными «дикостями» интересовались меньше…
Не стихающие народные волнения, а главное, живые воспоминания о Смуте, когда самозванцы появлялись один за другим, накладывали особый отпечаток на семейный быт русский царей. Никому, кроме самых близких, не полагалось видеть лица царских детей.
«Царевичи же, во младых летех… – писал бежавший за границу дьяк Гр. Котошихин, – внегда случися им идти к церкви, и тогдо около их по все стороны несут суконные полы, что люди зрети их не могут, так как и в церкви стоят, люди видети их не могут, кроме церковников, а бывают в церкве завешены тафтою»…
Так и проходили младенческие годы будущего императора.
Колыбель его – «бархат турской золотной, по червчетой земле репьи велики золоты, да репейки серебрены не велики, в обводе морх зелен, подкладка тафта рудожелта, на обшивку ременья бархат червчет веницейский, к яблокам на обшивку объярь по серебреной земле травы золоты с шолки розными» – помещалась в комнате обитой серебряными кожами.
В 1674 году царевичу построили «верхние новые хоромы», где все полы, лавки и подоконники обиты были «сукном червчатым амбурским», а слюдяные окна были так расписаны живописцем Иваном Салтановым, что «из хором всквозе видно было, а с надворья в хоромы невидно было».
В душных завесях из тафты, в особых хоромах, вход куда разрешался лишь немногим приближенным, начиналось детство будущего преобразователя России…
Говорят, что он начал ходить на шестом месяце.
