Вслед за Колорадо многие штаты урезали компенсации рабочим. Законопроект в Колорадо, который продвигали как «реформу компенсаций рабочим», был впервые представлен к принятию Томом Нортоном, президентом Сената от штата и консервативным республиканцем. Нортон представлял Грили, где его жена, Кей, была вице-президентом по юридическим и государственным делам компании ConAgra Red Meat.
На большинстве предприятий высокий уровень травматизма заставляет страховые компании требовать изменений условий труда. Но ConAgra, IBP и другие большие компании по переработке мяса сами себя страхуют. Они не испытывают давления независимых страхователей, и у них есть серьезный стимул свести компенсации рабочим к минимуму. Каждый цент, потраченный на них, уменьшает корпоративную прибыль.
Хавьер Рамирес начал просвещать рабочих на фабрике Monfort, сообщая им об их законном праве получать компенсацию за травмы на комбинате. Многие даже не знали, что такая страховка существует. Формы подачи на компенсацию выглядят устрашающе, особенно для людей, которые не говорят по-английски и не читают ни на одном языке. Недавнему иммигранту требуется немало храбрости, чтобы заполнить форму, бросить вызов могущественной мясоперерабатывающей компании и довериться американской системе правосудия.
Когда запрос на компенсацию от рабочего связан с травмой, серьезность которой невозможно опровергнуть (например, ампутацией на рабочем месте), обычно мясоперерабатывающие компании соглашаются на выплаты. Но когда травмы не так очевидны (например, от перенапряжения мышц), компании часто тормозят процесс выплат, затевают судебные тяжбы, откладывая заседания и подавая бесконечные апелляции. Некоторые самые болезненные травмы труднее всего доказать.
Травмированным работникам могут понадобиться годы на то, чтобы получить компенсацию. В это время им приходится оплачивать медицинские счета и искать какой-то источник дохода. Многие полагаются на государственную помощь. Способность мясоперерабатывающих компаний затягивать выплаты заставляет многих работников отказываться от самой идеи подавать заявку на компенсацию. В результате многие соглашаются на урезанную сумму в рамках согласования иска, чтобы оплатить хотя бы счета за лечение. Современная система создает бесчисленное множество неквалифицированных и необразованных чернорабочих с урезанными компенсациями за травмы, отбирая у них право заработать себе на жизнь. Мало кто, выигрывая в суде и получая полные выплаты, оказывается обеспечен на всю жизнь. По новому закону Колорадо выплата за потерю руки составляет 36 тыс. долл.
{489} Ампутированный палец стоит 2200–4500 долл., в зависимости от его важности для работы. А «серьезный, необратимый дефект головы, лица или частей тела, обычно видимых окружающим» принесет максимум 2000 долл.
Рабочим все сложнее получить хоть какие-то выплаты, а угроза безопасности становится все серьезнее. В первые два года президентства Клинтона казалось, что Управление охраны труда вернулось к жизни. Оно начало работать над первыми эргономическими стандартами для национальных производителей, чтобы уменьшить число травм, связанных с перенапряжением. Но выборы в 1994 г. стали поворотным моментом. Республиканское большинство в Конгрессе, которое пришло к власти в тот год, не только воспрепятствовало введению эргономических стандартов, но и подняло вопрос о будущем Управления. Тесно работая с Торговой палатой США и Национальной ассоциацией производителей, республиканские конгрессмены старались ограничить власть Управления охраны труда. Конгрессмен Касс Бэллинджер, республиканец из Северной Каролины, представил законопроект, который обязывал Управление тратить почти половину бюджета на «консультации» с бизнесом, вместо того чтобы заставлять его соблюдать правила
{490}. Это означало бы сокращение количества инспекторов, которое к концу 1990-х и так достигло абсолютного минимума
{491}. Долгое время Бэллинджер противостоял инспекциям Управления, хотя в 1991 г. рядом с его округом на птицекомбинате при пожаре погибли 25 рабочих. На комбинате никогда не появлялись инспекции
{492}, пожарные выходы были закрыты цепями, и тела рабочих лежали штабелями рядом с закрытыми дверями. Конгрессмен Джоэл Хефли
{493}, республиканец из Колорадо, чей округ включает Колорадо-Спрингс, представил законопроект, по сравнению с которым идея Бэллинджера кажется разумной. «Закон о реформе Управления охраны труда», предложенный Хефли, по сути отменял закон «Об охране труда» от 1970 г. Он был намерен запретить Управлению любые инспекции на рабочих местах и любые штрафы.
Кенни
Во время путешествий по городам Высоких равнин, где находятся предприятия по переработке мяса, я встретил десятки людей, пострадавших на рабочем месте. Каждая история была уникальна, но похожа на все остальные. Их объединяют борьба за получение надлежащей медицинской помощи, страх говорить вслух и безразличие компании. «Ведь мы живые люди, – говорил мне не один работник, – но они обращаются с нами как с животными». Рабочие хотели, чтобы я рассказал их истории. Они желали, чтобы люди узнали о происходящем. Молодая женщина, которая повредила спину и правую руку на комбинате в Грили, сказала мне: «Я хочу забраться на крышу и кричать что есть сил, пока кто-нибудь не услышит». Голоса и лица этих рабочих навсегда останутся в моей памяти, как и вид их рук со светло-коричневой кожей, иссеченной шрамами. Я не могу рассказать все истории, но некоторые обязан упомянуть. Это очень характерные примеры. Но на самом деле они уникальны, индивидуальны, их невозможно классифицировать, они говорят сами за себя.
Рауль родился в мексиканском городе Запотека и работал на стройке в Анахайме, перед тем как переехать в Колорадо. По-английски он не говорит. Услышав рекламу Monfort на испаноязычном радио, он подал заявление на работу на комбинате в Грили. Однажды Рауль потянулся к работающей машине, чтобы убрать кусок мяса, но та не остановилась. Рука Рауля застряла внутри, и другим рабочим понадобилось 20 минут, чтобы ее вытащить. Машину пришлось разобрать. Скорая помощь привезла Рауля в госпиталь, где ему зашили глубокую рану в плече. У него было порвано сухожилие. Наложив швы и выдав рецепт на сильное обезболивающее, его привезли назад на комбинат и поставили на линию производства. Забинтованный, еле стоящий на ногах, страдающий от боли, с рукой на перевязи, Рауль провел остаток дня, стирая здоровой рукой кровь с картонных коробок.
