Он возвращается в кэб и пролистывает список номеров в телефоне. Подумывает о том, чтобы связаться с некоторыми потенциальными участницами, но меняет свои планы. Вместо этого он устремляется в одно место, но тут на него находит вдохновение, он сворачивает, паркуется в каком-то переулке, выходит с телефона в интернет и бронирует билеты.
Затем у него загорается другая мысль, и он звонит Больному:
— Я готов снова вернуться в воскресное шоу. В тот фильм.
— Прости, Терри, но я уже взял на эту роль твоего маленького друга Джонти, — со злорадством отвечает Больной. — Он отлично справляется, потрясающий исполнитель. Какое-то время он отказывался от анала, пока я не заверил его, что вырабатывать будут не его угольную шахту. И девчонки к нему прямо прикипели. Он живет с Камиллой и Лизетт в Тафнелл-Парке.
«Моя лондонская вписка», — думает Терри с завистью. И все же он не может обижаться на малыша Джонти.
— Рад, что все получилось.
— Он как раз сейчас со мной в офисе. Хочешь его услышать?
— Да, конечно, передай ему трубку.
— Привет, Терри! Привет, друг! Лондон клевый, ага, Терри, ага, клевый. Поначалу он мне не понравился, слишком большой, а я всего лишь простой деревенский парень из Пеникуика, но к этому привыкаешь, точняк, привыкаешь.
— Ты нашел там «Макдональдс»?
— Ага, но Камилла и Лизетт так хорошо готовят дома и такую здоровую еду, что о «Макдональдсе» я даже не вспоминаю! Я был там только один раз за всю неделю!
— Четко. Не могу сейчас говорить, дружище, я за рулем, но вставь там девчонкам от меня разок.
— Вставлю, Терри, точняк, хорошие девчонки, Терри, точняк, точняк…
Терри выключает телефон и едет дальше. Он паркуется возле предполагаемого пункта назначения, но в этот момент снова раздается звонок. Это Донна.
— Саймон звонил мне на прошлой неделе. Он не берет меня на съемки. Сказал, что ты ему запретил, — сообщает она, но без враждебности в голосе.
— Возможно, это было слегка опрометчиво с моей стороны; это твоя жизнь, тебе решать, — говорит Терри, наблюдая за тем, как молодая мать катит коляску с ребенком по тротуару. — Я не имею права вмешиваться. Просто был не в себе.
Сука, вдул бы ей…
— Ого…
Тише, мальчик…
— Как там Кейси… Люкозад…
[59] Сифилис?… — спрашивает Терри, а в это время женщина наклоняется над ребенком в коляске и ее грудь оттягивает бюстгальтер и блузку.
— Кейси Линн! Твою внучку зовут Кейси Линн!
— Ну да… то еще имечко, конечно, — размышляет Терри, пока женщина скрывается из его поля зрения. — Я тебе никогда не рассказывал, почему тебя так назвали? Пока твоя мама лежала в больнице, я сидел пересравшись, потому что, когда я оказался там с Джейсоном и его мамой, это было похоже на поход в мясную лавку. Я минуты три после этого не мог трахаться…
— Пап…
— Подожди, на чем я остановился?… Да! — вспоминает Терри. — Ну так вот, значит, мне было настолько страшно снова идти в родильную палату, что я пошел и напился. Проснулся по-прежнему, сука, в говно пьяный, да еще и с шавермой на лице. Приходит сообщение, в котором говорится, чтобы я быстрее приезжал, потому что у твоей мамы начались схватки. Я посмотрел на шаверму и подумал: если будет девочка, назову ее Донной
[60]. Разве я не рассказывал тебе эту историю?
— Рассказывал. Много раз. В общем, я так понимаю, доктор дал отбой тревоги.
— А что, настолько очевидно? Ну, раз уж ты все знаешь, то тебе должно быть известно, что у меня теперь дохрена долгов, которые нужно раздавать! У меня был плотный график, пока я не вляпался в это дерьмо! До скорого, — радостно стрекочет Терри и вешает трубку.
Телефон немедленно звонит снова. Это Сара-Энн. Терри знает, что она встречалась с Ронни, но тот уже давно уехал в Америку. Терри нажимает на зеленую кнопку.
— Терри… — Он слышит ее отчаянное дыхание, за которым следует глухая тишина.
— Как дела, куколка?
— У меня неебически тяжелый период! Я серьезно, Терри… Я пиздец как волнуюсь из-за пьесы. Эти ублюдки все переделывают… Ронни нет дела, он в Нью-сука-Йорке, он думает, что не отвечает ни за что, кроме выписывания чеков! Я проглочу эти таблетки, если ты не… если ты не… приедешь ко мне…
Но Терри уже не слушает, он уверенно стучит в дверь. За дверью слышатся шаги.
Дверь открывается, и за ней стоит Сара-Энн с телефоном в руке.
Терри вешает трубку:
— Чего ты ждешь? Снимай скорее!
— Терри… входи…
— Да уже почти вошел. — Он делает шаг вперед и запускает ей руку под легинсы, а затем и под трусики. — Только не говори, что ты не в настроении. Что ты в растерзанных чувствах и все такое, — шепчет он ей на ухо, а она поворачивает к нему лицо, и ее язык, словно ящерица, шмыгает к нему в рот.
Сара-Энн захлопывает дверь, стаскивает с себя футболку, расстегивает у Терри на поясе ремень и при этом трется о его руку.
— Терри… трахни меня…
Пока она тащит его наверх, в спальню, Терри наслаждается, дразня ее легким сопротивлением, но затем сдается и говорит:
— Ничего не поделаешь. Получишь у меня по полной программе…
Когда его штаны падают на пол и Верный Друг выпрыгивает из трусов, как ружье почетного караула, Терри с удовольствием отзывается на мольбу драматурга:
— Вставь мне…
— Непременно, — говорит Терри, слегка отступая.
Он думает о том, что дело не в Генри Лоусоне и не в Алеке Почте, потому что единственная личность, на которую он когда-либо хотел быть похож, — это Джус Терри. Из кармана его джинсов выпал телефон и теперь на нем раздается звонок. Терри видит на экране имя: РОННИ ЧЕКЕР. Речь о билетах на самолет в Нью-Йорк и турнире по гольфу. Жаль, что он буквально только что забронировал билеты на рейс «Райан-эром» в Гданьск. Да, в Нью-Йорке его ждали бы горы мохнаток, но дотуда семь часов лету. Чуть больше чем через три он уже был бы по яйца в сладкой полячке. Выбор очевиден.
Но сейчас есть дела, требующие его незамедлительного вмешательства, потому что Сэл со вздохом произносит:
— Я так сильно этого хочу, — после чего обвивает его ногами, притягивает к себе, он входит глубже, а она извивается и дрожит.
— Без этого никуда, верно? — улыбается Терри.
Он вставляет, долбит и искусно прокладывает себе путь в рай, где, войдя в женщину, мужчина и его член становятся одним целым, — вот он, вкус жизни!
