— В том числе.
— Есть первый?
— Ага…
— Я хочу дорожку.
— Не здесь. — Терри смотрит через стекло на пустынные улицы, где не видно даже машин. — Это мой хлеб… ну, не только это, конечно.
Он заезжает в немощеный переулок напротив паба.
— Вот уж чего-чего, а укромных местечек ты знаешь предостаточно, сынок, — говорю я, потому что по нему видно: еблей и наркотой он занимается по-крупному.
Он улыбается и выходит из кэба, и, пока он подходит к задней дверце, ветер взметает вверх его шевелюру.
— Твою мать, ну и ветер! — говорит он. — Держи… — Протягивает мне пакетик. — Это тебе.
Я смотрю на него так, будто я нихера не рада, потому что радоваться здесь, вообще-то, нечему.
— Я хоть и вписалась с тобой, но не по долгу службы, сынок!
— Да ладно, — говорит Терри, — расслабься, Джинти. Я знаю, что не по долгу. Это подарок. Снежного тебе Рождества. И еще, — он наклоняется поближе, — подумай о том, что я сказал, ну, насчет порнушки, если тебе такое по душе. Хорошие бабки.
— Думаешь, я справлюсь?
— Легко. Нужно будет только избавиться от этого брюшка. — Он тыкает меня пальцем в живот, но делает это довольно ласково. — Мне оно нравится, я считаю, что это сексуально, но для видео тебе придется на месяцок отказаться от углеводов и записаться в новый спортзал в «Комми». В два счета будешь в форме, а потом мотор, камера… — Он подмигивает. — Держи. — Он оглядывается по сторонам. Затем кладет немного кокоса из пакета на кредитку и кивает мне — хуйни, мол. А меня два раза просить не нужно!
Йеессс.
Терри насыпает себе.
— У меня опять начинается невъебенный стояк… могу прямо сейчас тебя еще разок обработать… — Его рука ложится на мое бедро.
— Так, все, остынь, сынок, — резко останавливаю я его.
Конечно, я могла бы снова потрахаться, еще как, черт возьми, но в любую минуту может объявиться малыш Джонти. А кроме того, таких парней, как Терри, нужно держать в узде. Будешь давать им по первой просьбе, и они станут тобой пользоваться. Плавали, знаем, даже фотки на память остались.
— Давай ебаться! — смеется он.
— Придержи лошадей. Иди уже внутрь, — указываю я в направлении пивной.
Терри улыбается, потому что в глубине души он четкий мужик и понимает, когда ему говорят, — не то что некоторые. Вот ублюдки этот Виктор и Кельвин. Но в переулке поднялся такой ветер, что нам едва удается открыть дверцу машины. Наконец у нас получается, мы с трудом выбираемся наружу и буквально тащим друг друга в пивную!
Какое же, блядь, счастье оказаться под крышей! Внутри битком. Терри обычно не заходит в «Паб без названия» — по крайней мере, я никогда его здесь не видела, но, кажется, он узнал нескольких завсегдатаев. Я надеюсь, что он останется хотя бы до тех пор, пока не придет малыш Джонти, а потом думаю: не, может, и не стоит.
Терри замечает Эвана Барксдейла, у которого телосложение любителя пива, в то время как у его брата-близнеца, Крейга, конституция скорее психа на водочном заводе. Они исчезают в нужнике, по-видимому, чтобы занюхать по дорожке и провернуть сделку. Я разговариваю с Джейком, хозяином паба, затем достаю телефон, вижу кучу пропущенных вызовов от Джонти и пытаюсь до него дозвониться.
— Нужно сказать Джонти, чтобы поторопился, пока нас не накрыло Мошонкой! Не хочу, чтобы он застрял дома, — говорю я Джейку, но сигнала нет.
— Ох уж эта Мошонка! — говорит Джейк.
Вскоре из нужника возвращаются Терри и Эван Баркси.
— Все, вынужден вас оставить, — говорит Терри. — Долг зовет.
— Оставайся, Тез, упрямый ты, сука, хибби, этой ночью ты работать не будешь!
— К хуям, паршивый ураганишка меня не остановит. Деньги не спят, чувак, — смеется Терри. — Все, сраные джамбо-педовки, увидимся, когда от вас будет пахнуть получше, — говорит он и рулит к выходу.
Вокруг бильярдного стола стоят Крейг Баркси, Тони Грэм, Опасный Стюарт и Дик Макгрегор, и все они наблюдают за тем, как Терри уходит.
— Хитрожопый засранец, — говорит Эван Баркси и поворачивается ко мне. — Откуда ты знаешь этого хибби, бомжару сраного?
Так он, оказывается, чертов хибби! Я бы дважды подумала, прежде чем ему давать, если бы знала! Но Эвана это нихера не касается.
— Он встречался с одной моей подружкой, — говорю я.
— Да, это он умеет, — говорит Баркси, и его губы сжимаются, а глаза превращаются в щелочки. — А вы разве не вместе сейчас были, а?
Я смотрю прямо в его маленькие глазки:
— Тебе-то какое дело?
Эван Баркси колеблется, он понижает голос и пытается придать ему непринужденный тон:
— Малыш Джонти не слишком бы обрадовался.
— Я делаю что хочу.
— Вот как? Докажи!
— Как?
— Пойдем занюхаем по дорожке. — Он кивает в сторону толчка.
— Ладно.
И вот мы идем в женский нужник, в нем две кабинки. Мы заходим в одну из них, и Эван Баркси начинает раскатывать огромную дорожку. Каждый занюхивает по половине. У меня из глаз льются слезы и колотится сердце.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
— Да…
— Многие здесь думают, — он слегка улыбается, показывая вонючие желтые зубы, — что малыш Джонти пытается прыгнуть выше головы.
— Ага… ты тоже так думаешь? — говорю я. Черт возьми, мне очень хреново, с меня льется пот, и сердце колотит без остановки.
— Да чисто вспомнилось.
Это невыносимо! Нельзя нюхать столько кокса, можно откинуться прямо здесь. Но я его обожаю.
— Сердце… о-о-ох…
— Давай я посмотрю, — говорит Эван и кладет руку мне на грудь.
Мне нравится это ощущение, нравится тупая улыбочка, которая появляется у него на лице, пока он пялится на мои сиськи. Поэтому я не сопротивляюсь, когда он расстегивает две верхние пуговицы на моей блузке и запускает туда ладонь.
— Клевые, кстати, сиськи, — говорит он. А потом: — Давай их сюда уже!
— Сначала раскатай еще одну дорожку, — говорю я, хоть и обливаюсь потом, а сердце все еще грохочет, как драм-машина. Пиздец, как я прусь от ебаного кокоса!
Он раскатывает, мы снова занюхиваем, и тогда нас обоих вмазывает как следует. Эванс расстегивает на мне блузку, и она спадает у меня с плеч.
— Пиздарики… — произносит он и расстегивает лифчик. Он стоит совсем близко, держит меня за обе груди руками и трется об меня. — Трахнул тебя Лоусон, да?
— Ага… — говорю я и вхожу во вкус, — трахнул меня своим большим членом… так что, черт возьми, соберешься ты уже, наконец?…
