Точняк, ты была моей девушкой, Джинти. Кроме тех случаев, когда напивалась в хлам. Тогда ты становилась другой. И все было не так, Джинти, совсем не так. Бесовское пойло, точняк, бесовское пойло. И еще этот странный белый порошок, не-не-не, я не хочу об этом говорить… из-за него можно попасть в тюрьму… нет, только не в тюрьму. Потому что твой отец там свихнулся, Джинти, ага, Морис, твой отец, он свихнулся в тюрьме, точняк, точняк, точняк…
И я сказал тебе, Джинти, когда ты вернулась и мы повздорили, и ты сказала, что снова уходишь, я сказал тебе: «Не выходи на улицу в такой ураган!» Вот что я тебе тогда сказал. Ага, точняк. Только не в такую ночь, когда на Горджи-роуд штормовой ветер сто шестьдесят пять миль в час. А ты не слушала, ты хотела вернуться в паб, туда, к ним, и ты снова стала бы нюхать этот странный белый порошок, поэтому мне пришлось тебя остановить, Джинти, да, пришлось, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, ага, ага, ага, ага, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, Пеникуик, да, точняк, точняк, точняк, точняк, ага, ага-ага, вот именно, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк. Да.
Не нужно мне было уезжать из Пеникуика.
Не нужно.
Нет.
24. Орудие в руках дьявола
Пиздец, ну и пленум мы вчера устроили в «Такси-клубе». Некоторые говорят, что «Такси-клуб» уже не тот, и это правда, но там по-прежнему самая дешевая пинта в городе, а это чего-то да стоит. Суицидница Сэл нажралась в хлам и начала закидывать удочку насчет того, чтобы поехать ко мне. Я увиливал, как мог, и в итоге она отключилась, так что я отвез ее обратно в Джоппу. По пути она, сучка, проснулась и, уже стаскивая с себя одежду, сказала, чтобы я свернул с дороги. Ебаный хуй. Я нашел подходящее место и оттрахал ее так, что ей снова захотелось спать, но пришлось попотеть. Все четко, заезд был знатный, но по ее бритой киске нужно либо еще раз пройтись бритвой, либо дать мохнатке немного отрасти, потому что я чуть мошонку себе не разодрал. Теперь она, сука, похожа на взорвавшуюся покрышку на обочине автострады! Но дело сделано: после этого заезда и всех этих мозолей Сэл уже на ногах не стояла. Пришлось выносить ее из кэба и поддерживать, пока я звонил в дверь. Старушка вышла и затащила ее внутрь; я слышал, как начался новый раунд состязаний в говноедстве наперегонки. Но это уже без меня.
Сегодня утром я встал рано, чтобы после завтрака в том месте на Лит-уок, где делают классную овсянку, заскочить в сауну. Сложные углеводы: залог сил на целый день ебли. Когда пташки спрашивают у меня: «Терри, черт возьми, в чем твой секрет?» — я всегда отвечаю: в овсянке. Они думают, что я шучу, но это не шутка: овсянка — лучший источник сложных углеводов.
Эта малышка Джинти была, конечно, заезженной шлюшкой, да, но всем нужно дать шанс. Так или иначе, а это еще один смачный заезд в мою копилку, и это главное. Я не в восторге от настроений, которые царят в «Досуге», и не хочу думать о том, что эта история доставила ей хлопот. Пташки, даже в таком месте, вообще не должны испытывать никаких неудобств: всякая мохнатка достойна уважения.
Я наведываюсь в сауну, но там только Андреа с фонарем под глазом да маленький придурок Кельвин с улыбкой до ушей. Нет ни Джинти, ни даже Саскии, что немного меня беспокоит. Поэтому я не задерживаюсь и возвращаюсь в тачку. Звоню Саскии, но у нее срабатывает автоответчик. На улице подморозило, все ходят в зимней одежде, редко встретишь даже стойкого придурка в пиджаке или свитере.
Я возвращаюсь в Горджи и заваливаюсь в «Паб без названия». Здесь братцы Баркси, Эван (по крайней мере, кажется, это Эван) играет за бильярдным столом с каким-то чмошником.
— Баркс.
— Тез.
Иногда Эван может быть нормальным чуваком, в иные дни с ним даже весело. Но вообще-то, он один из тех придурков с жалобным лицом, которые наезжают на каждого встречного. Он такой со школы; он всегда вел себя в этой паршивой обиженной манере — типа «почему это у них есть, а у меня нет». Трудно представить, но когда-то он даже наезжал на Пуфа. Надо сказать, мы все на него наезжали, но Эван не знал меры. Несколько раз я его, сука, даже осадил.
— Про эту пташку, малышку Джинти, ничего не слышно? — спрашиваю я.
— Не-а, этот придурок, малыш Джонти, не выпускает ее из дома. Застукал ее, пока она проказничала со мной в нужнике. Туда-сюда-туда-сюда! Ты ведь в ту ночь тоже здесь был: ты же ее сюда и привез, помнишь? — говорит он, и его приятель, тощий придурок в свитере с V-образным вырезом, посмеивается; это Опасный Стюарт. Эван пристраивается под удар и смотрит поверх стола. — В ту ночь, когда был ураган. Помнишь?
— Ага. Хороший удар. И где же этот Джонти?
Брат Эвана Баркси показывает на туповатого маленького придурка в углу за перегородкой, который перекрашивает стены. Я вижу, как он будто бы смотрит в никуда и плавными, уверенными мазками кладет краску.
МАТЬ МОЯ!
НУ, ПИЗДЕЦ.
Я знаю эту физиономию! Это же, сука, брат Хэнка, значит он один из сыновей того старого говнюка, который лежит в госпитале! Значит, хоть я за всю свою жизнь и не обмолвился с этим чокнутым коротышкой ни единым словом, технически он мой единокровный брат! И, значит, я трахнул пташку этого маленького тупого придурка!
ГОСПОДИ! СУЧИЙ ТЫ ПОТРОХ!
Пиздец, конечно, но не такой, как случалось раньше. Как-то раз трахнул пташку на каникулах на Тенерифе и обнаружил, что ее отец — этот старый пердун Генри! Вот это пиздец, я целый час после этого не мог встать с места! Поэтому теперь, когда я имею дело с местными мохнатками, даже если мы встречаемся не в городе — типа на каникулах там, — у меня есть железное правило: всегда, сука, спрашивать, как зовут их отца.
Парень оглядывается на меня и слегка улыбается, и я уже подумывал, не подойти ли к нему, но нет, нахуй, просто салютую ему выпивкой в ответ. Он расплывается в улыбке — застеснялся, — а затем снова отворачивается к стене. Тогда я сажусь за барную стойку с бутылкой «Бекса» и начинаю за ним наблюдать.
— У него не все дома, — говорит другой Баркси, Крейг. — Пришел в толчок, помыл, сука, свой шланг в раковине, а потом высушил под сушилкой. Ебаный дебил.
— Но шланг то у него что надо, — смеется этот чувак, Тони. — Этот мелкий придурок все равно что тренога!
Все логично: если этот парень долбит горяченькую малышку Джинти, то ему нужен подходящий инструмент и без шланга ему не обойтись. А генетический фонд Лоусона как раз такие и поставляет; наверное, это единственная хорошая вещь, которая досталась нам обоим от говнюка Генри. Но разговаривать с парнем тем не менее не стоит: не хочу привлекать внимание к тому факту, что я трахнул его подружку. Бедняга выглядит таким тупицей, он, должно быть, и не догадывается, каким местом его Джинти зарабатывала на жизнь.
Я сажусь в кэб и еду в гольф-клуб, чтобы забрать Ронни, который предложил встретиться там. С ним этот напыщенный придурок — Мортимер, точно, — и они снова переругались.
