— Я понимаю, что это повлечет за собой серьезные психологические изменения…
— Нет. Нихуя вы не понимаете…
— …поэтому я направлю вас к доктору Микелю Кристенсену, он превосходный психотерапевт, — просто берет и перебивает меня этот хам, — и я настоятельно рекомендую вам записаться к нему на прием. — Он протягивает мне визитку.
— К мозгоправу? Как это мне, блядь, поможет? Мне нужен доктор, который занимается сердцем!
Доктор Стюарт Моир, этот кретин, снимает очки, начинает протирать их тряпочкой и смотрит на меня такой с красными следами на клюве:
— Как это ни прискорбно, но теперь это лишь вопрос поддержания текущего состояния, а не его улучшения.
Я выхожу из кабинета, затем выхожу из здания, иду на парковку и сажусь в машину. Еду куда глаза глядят, игнорирую сообщения Большой Лиз на компьютере и даже не рискую выглядывать в окна, потому что по улицам слоняются сплошные мохнатки…
До меня пытается дозвониться Суицидница Сэл. Она уже завалила меня сообщениями и не собирается останавливаться, поэтому я поднимаю трубку.
— Терри, где ты был? Почему ты меня избегаешь?
Все, что мне приходит в голову, — это:
— Слушай, тут Ронни спрашивает твой телефон.
— Что?! Даже не вздумай давать этому чокнутому подонку мой номер! Меня тошнит от всего, что с ним связано!
— Возможно, тебе было бы полезно с ним встретиться, — говорю я, сворачивая в переулок на Тисл-стрит. — Он говорит, что прочитал одну из твоих пьес и она ему понравилась. Упоминал спонсорство. Он там часто этим занимается, у себя в Америке.
Короткая пауза, а потом:
— Ты, наверное, шутишь, мать твою!
— Не-а.
На том конце опять тишина. Я уже думал, что она повесила трубку, но тут она говорит:
— Ну, от одного разговора вреда не будет, верно?
— Железно, — и я диктую ей номер Ронни, — набери его. Это может того стоить. Увидимся позже, — говорю я и вешаю трубку. Ну, одной проблемой меньше.
Я завожу двигатель, хочу успеть прокатить нескольких пассажиров, прежде чем ехать за Ронни. Меньше всего на свете мне хочется играть в гольф с каким-то сраным америкашкой, но чего только ни сделаешь, чтобы не думать о проклятом сердце и сексе. Я проезжаю мимо двух сочных таких пташек, сигнализирующих руками, они уже наполовину готовы, две потаскушки с офисной вечеринки. Пошли они нахуй. Вижу какого-то мужика у мостов, он машет мне рукой.
— Как дела, приятель? Куда едем?
— В палату советов, — с аристократическим акцентом гудит этот придурок.
Ну я ему покажу, говнюку. Я сворачиваю на Роял-Майл по направлению к дворцу.
— Почему мы едем в эту сторону?
— Трамваи… одностороннее движение… объезд… муниципалы… — говорю я, а сам слежу за физиономией этого придурка в зеркале. — Сам-то чем занимаешься, приятель?
— Вообще-то, я как раз работаю в правительстве Эдинбурга. В Министерстве экономического развития!
Что ж, на этот раз я облажался. Но лучшая защита — это нападение.
— Серьезно? Ну, пора бы вам уже разобраться с этими трамваями. Бьют по моему кошельку! Засудить бы вас за издержки. Но от джамбо другого не стоит и ожидать; Лит вы засрали, а вот Горджи, я смотрю, не тронули, да? Интересно, да? Хотя, стоит заметить, засрать эту дыру сильнее, чем есть, трудно, приятель.
— Я занимаюсь транспортной экономикой и не вижу…
— Ты, наверное, только официальные правительственные документы изучал, приятель. Маленький тебе совет: никогда не изучай официальную документацию. Там сплошной пиздеж. Поговори лучше с парнями на улице, взять хотя бы нас, водил. Я здесь, сука, каждый день сражаюсь не на жизнь, а на смерть с этими ублюдками из диспетчерской, — говорю я ему, пока мы едем по Квинс-Парк в сторону Саутсайда, — вся моя жизнь — бесконечная война с системой, битва за свет в конце тоннеля. Это, сука, махач с мэрией длиной в тридцать пять лет, приятель. Вот когда у тебя в резюме появится такая строчка, тогда можешь приходить сюда и пиздеть. А до тех пор, компадре, последнее слово остается за Джусом Тэ, ну или выгружайся и пиздуй дальше на своих двоих, выбор за тобой…
Парень молчит.
Снова звонит телефон, на этот раз это Больной.
— Терри, перейду сразу к делу. Ты мне нужен в Лондоне на следующей неделе, снимаем «Ёбаря-три».
— Я думал, ты отдал эту роль Кертису.
— Все поменялось. Я переписал для тебя роль старшего брата Ёбаря. В обычной жизни он интеллектуал в очках, но когда возбужден — раскаленный перфоратор. Типа Халк-Беннер.
— А что случилось с Кертисом?
Повисает пауза, и я слышу, как Больной выдыхает воздух из легких.
— Он прыгнул на корабль, идущий в долину Сан-Фернандо
[45], и подписал контракт с крупным порнопродюсером. Маленький вероломный говнюк. Да, я знаю, что он не должен упускать такую возможность, но он поставил меня в затруднительное положение.
— Я не могу сниматься.
— Что? Почему?
— Просто не могу. У меня кое-что случилось. Потом расскажу.
— Ясно, — быстро выдает он. — Не звони мне больше, и от меня тоже звонка можешь не ждать. Всего наилучшего, дружище, — шипит он, словно змея, и вешает трубку.
Я заезжаю во двор мэрии и паркуюсь на мощенной брусчаткой площади. Тупица, что сидит на заднем сиденье, выходит и расплачивается.
— Это был очень окольный путь. Ваши чаевые у вас на счетчике, — говорит этот умник.
Да я ему одолжение сделал, говнюк. Некоторым придуркам нельзя делать одолжения, они, сука, вообще не врубаются. Но тут ко мне сразу же садится другой парень. Цветной типа.
— В Национальную библиотеку, — говорит он на чистом английском. Прямо как тот чувак в «Сдается комната»
[46]. — Это далеко?
Не хочется говорить парню, что это прямо за углом, поэтому я решаю прокатить его по мостам, потом до Чемберс-стрит и свернуть на мост Георга VI.
— Недалеко, если ехать напрямик, приятель, но сейчас из-за этих трамваев… не хочу про это даже начинать! Национальная библиотека, говоришь… так ты, значит, книжный человек, приятель, так, что ли?
Парень слегка пожимает плечами.
— Ну, я делаю презентацию по случаю Хогманая. Я был здесь прошлым летом на книжной ярмарке на Шарлотт-Сквер.
— Так ты, наверное, известный писатель, а, приятель?
