— Адмирал, я надеюсь отплыть с рассветом, — произнес Хольт, пытаясь собраться с мыслями. — Мне понадобится канонерка и…
— Наш разговор кажется тебе слишком утомительным, комиссар? — вдруг прошипел Карьялан. — Что, я уже надоел тебе, арканец?
Рив искоса, предостерегающе посмотрела на Айверсона, но тот не отступал.
— Послушайте, адмирал, я здесь по делам Императора…
— Как и я! Ты не слышал об Откровении Летийском, комиссар?
— Не уделял ему особого внимания.
— А стоило бы! Видишь ли, Император обвиняет! — гнило засмеялся Карьялан. — И я свят! Чертовски болезненно свят! — Внезапно веселость адмирала потухла. — Твои сородичи нанесли мне тяжкое оскорбление и еще более тяжкую рану, Хольт Айверсон. Скажи, все ли арканцы такие дикари?
Комиссар-ветеран молчал, захваченный врасплох выпадом Карьялана. К его удивлению, заговорила Изабель:
— Мой господин адмирал, комиссар Айверсон часто говорил, какой стыд испытывает при мыслях о поведении Девятнадцатого Арканского. Кровные узы делают этот вопрос личным для него.
— Это и для меня личный вопрос, — ответил Вёдор. — Арканские мерзавцы хладнокровно вырезали пятьдесят моих летийцев вместе с человеком, который был мне почти как брат!
— Исповедник Йосив Гурджиеф, — кивнула Рив. — Его убийство — гнусное преступление против Экклезиархии…
— Преступление против меня! — завизжал Карьялан, брызгая ихором на занавес.
— Сэр, уверяю вас, комиссар Айверсон относится к этому делу…
— Молчи, ты, бездушная сучка! Или твой драгоценный хозяин не может говорить за себя? Что, прикусил язык, Айверсон? Ничего не скажешь в защиту братцев из глухомани? Или смелости не хватает…
Прозвучал влажный хлопок, и адмирал зашелся хриплым кашлем. Нечеткий силуэт приподнялся, и что-то судорожно зацарапало портьеру. Туда поспешил один из священников-санитаров.
— Мой благословенный владыка, не нужно волноваться так…
Нечто рванулось вперед и схватило его за горло, прервав увещевания. Айверсон и Рив в ужасе смотрели, как тень священника, лихорадочно содрогаясь, рухнула на колени. Двое летийцев наблюдали за удушением с чем-то вроде мистического экстаза на лицах.
— Это чудовищно, — прошептала Изабель, вставая.
Хольт поймал ее запястье, затем взгляд и уже не отпускал ни того ни другого.
— Это Федра, — сказал арканец.
Что-то с жутким треском разорвалось за портьерой, и на ткань вновь полетели капли. В этот раз — темные и вязкие.
День 9-й. Саргасово море
«Покаяние и боль»
Мы покинули «Могущество» но заре, но облегчение от бегства с порченого корабля смешивается во мне со стыдом. В реальности Морской Паук оказался намного хуже, чем самые мрачные слухи о нем: Вёдор Карьялаон мерзостен душой и телом. Долг требует, чтобы я лишил адмирала жизни, но он также велит пока что сохранять свою. Долг просто обожает заставлять людей плясать на раскаленных угольях! Но я отвлекся…
Как только «литургия» Карьялана закончилась, к нему вернулся рассудок, и летиец вспомнил что я — его последняя надежда выследить отступников. Со смесью враждебности и любезности адмирал удовлетворил мой запрос на судно типа «Тритон», канонерку-амфибию, способную вести боевые действия в обеих стихиях. Отличная вещь и большая редкость но Федре. Будь у нас больше таких кораблей, мы могли бы уже давно выиграть эту войну. Мне уже думается, что именно поэтому «Тритонов» здесь так мало…
По привычной летийской манере наша канонерка названа «Покаяние и боль». Не стану отрицать, имя подходящее.
Из дневника Айверсона
— Я им не доверяю, — прорычала Рив, указывая на солдат в алой броне, которые рыскали по палубе внизу. — Ставленники порченого еретика!
— Еретика, что считает себя мучеником во имя Императора, — заметил Хольт. — Слушай, кадет, это не вопрос доверия. Корабль принадлежит летийцам, мне пришлось взять их экипаж. Кроме того, мы не смогли бы управлять канонеркой вдвоем.
Они стояли на верхней палубе и наблюдали за тем, как корсары-покаянники тяжелыми шагами перемещаются по кораблю, с жесткой целеустремленностью выполняя те или иные задачи. На борту было восемь здоровяков-фанатиков, бритоголовых, покрытых татуировками головорезов, увешанных благочестивыми оберегами и тотемами.
Айверсону эти парни больше напоминали ульевых бандитов на стероидах, чем профессиональных солдат, но их снаряжение свидетельствовало об обратном. Каждый корсар носил нательную броню с зубчатыми наплечниками и конический шлем с боковыми «плавниками», указывавшими на принадлежность владельца к морскому флоту. Вместо лазганов стандартного образца летийцы были вооружены мощными хеллганами, которые подсоединялись к гофрированным ранцам, похожим на раковины.
Корсары, по мнению Айверсона, соответствовали бойцам ударных отрядов более вменяемых полков, но элитные воины Летийских Мореходов имели склонность к лихорадочным молитвам и самобичеванию. По счастью, к боевой дисциплине они подходили так, словно сам Император дышал им в затылок: никогда не расслаблялись в дозоре и стояли на огневых позициях левого и правого борта, словно на службе в храме.
Более прозаичные заботы — управление кораблем и уход за двигателями — ложились на плечи смиренных мореходов-покаянников. Хольт точно не знал, сколько этих исхудалых матросов на борту канонерки, но думал, что не меньше двадцати. Все они, немытые архаровцы со спутанными волосами, почитали корсаров будто святых рыцарей. В ответ достопочтенные господа обращались с матросами как с рабами, постоянно шпыняли и избивали их. Такие проверенные на практике взаимоотношения Айверсон наблюдал бессчетное количество раз. Они могли оказаться прочными, как многослойная сталь, или ненадежными, как гнилая доска.
— Как они могут верить, что подобное отродье служит Богу-Императору? — усмехнулась Изабель.
— Сам Карьялан верит в это, — ответил Хольт, с любопытством глядя на девушку. — Кроме того, он ставленник Небесного Маршала, разве тебе этого мало?
Рив резко взглянула на него.
— Да, сэр, мало.
— Но значок, который ты носишь, утверждает обратное.
— Этот? — Изабель ткнула в серебряную вещицу на лацкане, и на ее лице проступило понимание. — Так вот почему вы не доверяете мне?
— Я такого не говорил, кадет Рив.
— А вам и не нужно было. — Девушка смотрела на Айверсона с горечью, похожей на настоящую. — Небесный Дозор для меня ничто, но, со всем уважением, сэр, вы же звездник.
— Семь Преисподних побери, ты о чем, кадет?
— Комиссар, вас направили на Федру из… из какого-то другого места. — Рив неопределенно указала в небо. — Вы прибыли сюда в высоком звании и с наградами, но я родилась в грязи и крови этой войны, еще одна соплячка среди тысяч детей Гвардии. Мне неизвестны другие миры. Здесь нет Схолы Прогениум, только академии Небесного Дозора, и это единственный путь наверх для таких, как я.
