— А ты в этой истории кто? Та самая выжигающая все вокруг птица?
— А разве не похож? Неужели тебе не понравилась история? — Фирс отстранился, посмотрел ей в глаза.
— Понравилась, — честно призналась Мёрке.
— Тогда поцелуй меня, — настойчиво попросил маг.
Натт, борясь со смущением, встала на мысочки и притянула к себе Фирса. Едва она коснулась его губ, как он нетерпеливо перехватил инициативу.
— Зачем просить, если ты сам все делаешь, — Мёрке недовольно оглядывала ухмыляющегося мага.
Он ничего не ответил, долго восстанавливал дыхание, а затем протянул некромантке горячую ладонь. Хассел повел Мёрке вокруг озера, улыбаясь своим мыслям, и Натт передалось его безмятежное настроение. Он осторожно поддерживал ее, когда они перепрыгивали с камня на камень, пересекая крохотные ручейки. Фирс старался не выпускать Натт из рук и при любой возможности касался ее и обнимал.
— Не увлекайся. — Мёрке увернулась от очередного объятия и едва не упала в огромную лужу.
— Тебе неприятно?
— Скорее непривычно. Пойми меня правильно. Все слишком быстро закрутилось: спонтанные признания в любви, романтические легенды, ласки. Дай мне свыкнуться.
Хассел поморщился:
— Свыкнуться? Я что, какой-то страшный диагноз?
— Я совсем не это имела в виду. Давай продлим момент невинной дружбы. Точно. Вот чего мне сейчас не хватает!
— Еще лучше… Дружба? Ты точно издеваешься надо мной, — Фирс начинал злиться.
— Опять не так понял. Ты нравишься мне…
— Но?
— Да никаких «но». Просто нравишься, и я не хочу торопиться. Что непонятного?
Хассел пожал плечами и побрел вперед, более не обращая внимания на спотыкающуюся Мёрке и не подавая ей руку.
— А вот обижаться — это по-детски, Фирс. — Ноги девушки основательно промокли.
— Чего ты там говоришь, подружка? Погромче, а то не слышно.
— Иди к черту!
— И тебе не хворать, подружка, — маг нарочно растягивал последнее словечко.
Мёрке в очередной раз пожалела, что не сдержала язык за зубами. Да и ничего страшного Хассел не делал. Руки не распускал, а просто хотел быть ближе. Они с полчаса шли молча, и Натт уже не чувствовала от холода ног. Ручей вывел путников к небольшой горной гряде и затерялся среди скал. Фирс нырнул вслед за ним в узкую расщелину, и Мёрке ничего не оставалось, как последовать за стихийником. Внутри оказалось еще холоднее, чем снаружи, и Натт начала бить дрожь.
— Почти пришли. Ты в порядке? — Фирс достал световую сферу и критически оглядел молчаливую спутницу. В тусклом мерцании ее губы казались мертвенно синими. Стихийник бросил взгляд на ее ноги и выругался: — Ты чего молчишь, что промокла?
— Ничего, — она приняла обиженный вид, и Фирс лишь покачал головой.
— Иди ко мне. — Хассел при помощи магии нагрел небольшой плоский камень, усадил на него Мёрке и снял с нее промокшую обувь. Ноги девушки до колен были ледяными. — Я опять повел себя глупо?
Натт помотала головой и принялась следить, как он гладит потерявшие чувствительность пальцы ног, и от его прикосновений по телу начинало разливаться тепло.
— Я не дам тебе невинной дружбы, Мёрке. Ты сама жаловалась на то, что у нас мало времени. Не хочу, чтобы один из нас жалел о несделанном или недосказанном. Здесь и сейчас, скажи, ты любишь меня?
— Я замерзла. Зуб на зуб не попадает.
Руки стихийника стали в разы горячее.
— Я жду, Мёрке, — он пытливо смотрел ей в глаза.
— Да, — она дрожала уже не от холода.
— Что — да? — не унимался Хассел.
— Люблю, и, кажется, очень давно, — прошептала Мёрке.
— Насколько давно?
— С того дня, как мы ели мороженое.
— Ты к чему сейчас это вспомнила? — удивился стихийник.
— Тогда мне было так же холодно, но ты был рядом. Ты что забыл?
Фирс Хассел ничего не забывал в этой жизни. Он отлично помнил, как пригласил одногодку, которая приехала в академию раньше срока, в Рискланд. Они верхом на Виллме улизнули из Тэнгляйха в ближайший городок и до боли в горле поедали ледяные сладости. Но это было так давно: за тысячи отвратительных слов и поступков, до бесконечных предательств и обид.
Он заключил Натт в объятия.
— В тот день я все испортил и оттолкнул тебя.
— Потому что я обманывала тебя с первой встречи, притворяясь стихийной волшебницей. Трудно было сказать правду. Мне самой было сложно свыкнуться с тем, кто я такая. Фирс, давай больше не будем врать друг другу, — попросила Мёрке, убрав со лба Хассела длинную челку. Его глаза были непривычно печальным и серьезными.
Последняя ложь далась ему особенно нелегко:
— Давай. Больше никаких секретов! Согрелась? — заботливо спросил Хассел, и Мёрке сильнее прижалась к нему. — Все отпускай, у нас еще остались важные дела. Вернемся в академию и продолжим с этого же места.
— Мы опять успеем поссориться, — пробурчала Натт.
— Я постараюсь меньше говорить, вдруг обойдется? — пообещал стихийник.
Натт расцепила руки и недоверчиво посмотрела на него.
— Что ты будешь делать?
— Сейчас покажу. — Хассел достал из сумки молоток и металлический стержень, расширенный к одному концу и напоминающий острую лопатку. — Я почти всю эту гряду излазил в поисках материалов. А здесь нашел кое-что совсем необыкновенное. Пойдем скорее!
Мёрке спрыгнула босыми ногами на холодный каменный пол пещеры.
— Погоди-погоди, — он махнул рукой над промокшими сапожками Натт, — теперь обувайся.
Фирс отвел ее в дальний угол пещеры, где ручей становился немного шире, закатал штаны, снял свои ботинки и осторожно залез в воду.
— Как же холодно-то… — Хассел грубо ругнулся и виновато посмотрел на спутницу: — Ты ничего не слышала!
Он убрал со стены мох, который прикрывал редкую дорогую породу. Даже Мёрке не знала, что Хассел спрятал в этой пещере.
— Кровавый нефрит! — выдохнула она, глядя на минерал необыкновенной красоты, по которому пробегали темные, словно вены прожилки.
— Кровавый, огненный, камень сердца, камень любви. У него много названий. — Стихийник с нежностью провел по гладкой поверхности стены.
— Что ты собираешься из него делать?
— Кинжал для тебя. Именно я виноват в том, что твой гравштайн уничтожен. Зато такое оружие не будет требовать платы и останется верным до конца. Оно будет не хуже Квелда, и никогда не сломается и не разобьется, — заверил маг.
— Спасибо, — прошептала Мёрке, с тоской вспоминая клинок и брата.
