– О-о, лерра Тинувиэль, – крутился вокруг меня мастер Торвин – хозяин мастерской, – у вас, несомненно, гномья хватка! Я изучил все ваши изобретения и то, как вы ведете свои дела, и просто поражен! Не знай вас лично, подумал бы, что здесь не обошлось без гномов.
– Вы мне льстите, мастер Торвин, – подыгрывала я. – Куда мне, неопытной, юной девушке, тягаться с такими профессионалами?
– Не скромничайте, лерра, – распевал соловьем Торвин. – А ваш «инвайт» – это же просто дар богов! Представляете, как приятно после многих часов в кузне принять горячую ванну и при этом не ждать часами, пока ее приготовят?
– Я хоть и не работаю в кузне, – засмеялась я, – но, поверите или нет, подобная ситуация меня тоже невероятно раздражала. Настолько, что в конце концов решила эту проблему раз и навсегда.
– Но то, как попутно с этим вы обеспечили себя прибылью, лерра, не может не вызывать восхищения! – продолжал петь дифирамбы мастер Торвин. А потом доверительным шепотом продолжил: – Слышал, что некоторые маги пытались понять, как ваши «инвайты» работают, и остались с носом.
– Еще бы! Пришлось хорошенько для этого постараться, – так же шепотом сообщила я гному и подмигнула.
Мы расхохотались.
Потом карету запрягли четверкой обычных вороных лошадей и отогнали в особняк.
Почему в качестве тягловой силы использовали лошадок, а не никуров?
Все очень просто: зубастые коники – это боевые питомцы, весьма редкие и дорогие, нужно сказать. Какой смысл впрягать их в повозки, если в распоряжении дроу целый зоопарк копытных любимой черной масти для разного рода трудовых свершений?
Следующей ночью встала засветло, поскольку нужно было готовиться к королевскому приему. Из помощниц пустила к себе только Ири. Знала, что только она одобрит то, что собираюсь сегодня совершить. А совершить собираюсь не меньше, чем модную революцию. Сумасшедшую! Шокирующую! Эпатажную по здешним меркам революцию!
Наконец я готова. Отослав отца немного раньше верхом, запрыгнула в карету и двинулась к месту назначения.
Обитель монарха находилась посреди громаднейшего парка. Само собой разумеется, все деревья и кустарники в нем были с магической подсветкой, отчего в темноте казалось, будто повсюду развешаны тысячи мигающих гирлянд.
Дворец тоже был великолепен! Естественно, черный с золотом. Но при этом тем не менее он казался легким и воздушным. Со множеством портиков и ажурных башенок; с десятками перекинутых между этими башенками парящих мостиков, накрытых хрустальными крышами; с крылатыми статуэтками фей; с величественными и одновременно изящными колоннами по бокам красивой парадной лестницы, которая, в свою очередь, также была накрыта куполом из горного хрусталя.
Карета моя подъехала. Дверца открылась. Встречающий отец подал руку. Я вышла. И как следовало ожидать, у впервые увидевшего наряд дочери Амарисэя глаза покинули орбиты и полезли на лоб. Хороший знак!
– Спокойно, отец, – ухмыльнулась я. – Вижу, тебе понравилось. Уверена, остальные гости тоже будут в восторге.
Держась за руки, мы стали чинно подниматься по лестнице.
Из-за приближающихся дверей лилась легкая приятная мелодия. Непосредственно перед входом в гигантский зал для приемов лакей стукнул церемониальным посохом и громогласно объявил:
– Лерр Амарисэй из «Черного грота» с дочерью Тинувиэль!
На секунду я остановилась в дверях и сказала про себя: «Ну что, Гермилон, смотри, я иду завоевывать свое первое королевство!»
Зал торжеств поражал своими необъятными размерами. Колонны возносились вверх на несколько этажей, плавно переходя в крышу. Сложный лиственно-цветочный орнамент покрывал пол, стены и потолок, и неясно, то ли он был золотым на черном, то ли наоборот – черным на золоте. Десятки огромных люстр, похожих на застывшие водопады из горного хрусталя. Тяжелые портьеры на исполинских окнах. Справа резной балкон, с которого лились чарующие звуки музыки, – там находился оркестр.
Несколько сотен дроу, а также представителей иных рас распределились по периметру комнаты-стадиона, кто вдвоем, кто небольшими группами, и вели негромкие непринужденные беседы, отчего вокруг стоял легкий гул голосов. Периодически то один, то несколько гостей покидали своих собеседников и присоединялись к другим компаниям. В общем, классическая светская вечеринка, как их показывают по телевизору, – народ тусуется, пьет шампанское и болтает ни о чем.
Сначала на нас с Амарисэем обратили внимание только те гости, которые находились неподалеку от входа. Но постепенно волна заинтересованности нарастала, пока вдруг не сбились и не замолчали музыканты. Знаете, как в фильмах показывают, сначала один инструмент затих, потом второй, потом все остальные по очереди замолкают и в конце труба делает так: «Т-у-у-у»?
Народ начал усиленно вертеть головами, отыскивая причину, по которой прекратилась музыка, и взгляды стали наталкиваться на меня. По мере нашего движения вперед шум голосов затихал, а зал превращался в филиал Музея мадам Тюссо.
Ну а теперь поведаю, что же вызвало такую реакцию.
Естественно – это была я и мой вечерний туалет.
Включайте воображение на полную мощь и представляйте.
Узкое закрытое с небольшим шлейфом платье в пол. Длинные расклешенные рукава с накинутыми на безымянные пальцы петельками, чтобы не задирались. На ткани золотыми и жемчужными нитками вышит сложный цветочный узор. А теперь фанфары и барабанная дробь… Ткань платья полупрозрачная, и на мне нет нижнего белья!!! Однако это отнюдь не эксгибиционизм. Просто тончайшая, как паутинка, материя и не предполагает наличия такового, ведь благодаря тому, что жемчужно-серая материя практически идеально сочетается с цветом моей темноэльфийской кожи, нагота в глаза абсолютно не бросается. Плюс в стратегических местах ниткой (из все того же жемчуга) вышиты три маленьких, размером с железный рубль, розочки. Два бутончика прикрывают мои соски, а третий расположен именно в том месте между ног, куда все время стремятся соскользнуть мужские взгляды. Причем размер последнего цветочка такой же, как и у первых двух, и прикрывает он не лобок, а именно чуть-чуть пониже его. На ногах лакированные сандалии на десятисантиметровой шпильке, украшенные переливающимися золотыми пряжечками и россыпью брильянтов. В руках – невиданный здесь доселе атрибут – дамская сумочка из лакированной кожи, в которой ждут своего «звездного часа» инкрустированная самоцветами пудреница, тюбик помады и футляр с тушью для ресниц.
Гордо подняв увенчанную изящной позолоченной диадемкой голову, с аккуратно сооруженной высокой прической, я расправила плечи и, не оглядываясь, зашагала походкой фотомодели по подиуму. Мои бедра сексуально покачивались в такт. Местные дамы так ступать не умеют. За спиной послышались стуки падающих и укатывающихся челюстей – ибо в противовес наглухо закрытой передней части сзади мой туалет, напротив, – полностью открывает спину до самого копчика, и это четко видно по отсутствию цветочного узора.
