Или летучие мыши не парят?
И вообще, видят ли они в темноте?
Последний бокал виски явно был лишним.
— Где мы, черт побери, находимся?
— Матте, блин, куда ты нас завез?
— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! По-моему, это падающая башня! Ты нас что, в Испанию завез?
— В Италию, в Италию стремлюсь душой и телом я!.. — Заткнись!
— Это обычная башня. Она никуда не падает, просто у тебя началось распадение мозга.
— Распадение мозга в Скарпнеке!
— Нет, падение микроавтобуса в Фрихамнене! Ну и техника вождения!
— Куда тебя несет, Матте!
Он оглянулся через плечо.
Сзади была куча мала. Весь завтрашний день уйдет на то, чтобы навести после них порядок… Бутылки вперемешку с клюшками для флорбола и посреди всего этого — темные фигуры пассажиров, напоминающие клубок змей, которые сплелись в скучном гомосексуальном порыве.
— Ердет, — объявил он. — Ты здесь живешь, Стеффе. Если еще не забыл.
— Ты, гад, уже сто раз вокруг Ердет объехал! Мы тебя больше за руль не пустим.
— Что ты хочешь, он шесть раз провалил экзамен по вождению!
— Давай уже выбирайся на дорогу! Я понимаю, что ты из Нюнесхамна, но хоть раз-то ты в Стокгольме был?
— Или хотя бы слышал про такой город?
— Здесь король живет. Слыхал про такого?
— А король во дворце живет? Или в Дроттнингхольме
[37]? Вопрос на засыпку.
— Тебе не все равно? Ты ему письмо хочешь послать?
— “Дорогой король, пришли, пожалуйста, несколько волос с лобка принцессы Виктории тоскующему холостяку из рабочей семьи”.
— Поворачивай! Поворачивай направо, трепло!
— Балда!
Ему надоело, и он из чистого упрямства повернул налево. Сзади раздался дружный рев:
— Ты, что, больной?!
— Охренел!
— Идиот!
Микроавтобус полз по маленькой узкой дороге, которая разветвлялась еще на четыре дороги, он выбрал первую попавшуюся, рискуя в следующий момент упереться в забор, охраняемый звероподобным мачо с сигарой во рту.
Этого не произошло. Зато впереди в пятидесяти метрах от них замаячила старая темная “вольво-комби”. Из выхлопной трубы вился дымок. Машина закрывала проезд.
Он сбросил скорость. До машины оставалось метров тридцать, когда он заметил рядом с ней человека. Человек очень торопился. Его голова была закрыта чулком. Запихнув что-то в багажник, он прыгнул в машину и, взвизгнув сцеплением, рванулся с места. Когда дым улегся, стало видно предмет, лежащий на земле. Большой сверток очень подозрительной формы.
Три более или менее трезвых пассажира протиснулись к водителю.
— Что там, черт подери, случилось?
— Ограбление?
— Блин, вот влипли! Все из-за тебя, Матте!
Он медленно подъехал к завернутому в одеяло предмету. В свете фар струи дождя казались живыми. Они барабанили по одеялу.
Остановив автобус, он вышел под дождь. Пассажиры последовали за ним. Он наклонился и стал разворачивать одеяло.
Показалось лицо. Мертвенно-бледное и удивленное. Широко открытые глаза смотрели в небо, не пытаясь защититься от жестких холодных струй дождя.
Мужчины молча попятились, неотрывно глядя на белое, алебастровое лицо, выглядывающее из тяжелого одеяла.
— Черт! — прошептал кто-то.
— Надо валить отсюда! — пробормотал кто-то другой.
— Его нельзя тут оставлять, — сказал водитель.
Кто-то ухватил его за рукав куртки и зашипел прямо в лицо:
— Можно. Слышишь, Матте? Это не наше дело!
— Ты выпил, — трезвым голосом произнес кто-то другой. — Подумай о последствиях.
Они вернулись к микроавтобусу. Тихие и как будто пришибленные.
Водитель постоял немного, рассматривая труп с невольным восхищением. Он никогда раньше не видел мертвых.
Потом вернулся на водительское место. Казалось, автобус насквозь промок от дождя, влага проникла в чехлы сидений, теперь наверняка появится плесень. Но поворачивая ключ зажигания, он думал совсем не об этом.
11
Гуннар Нюберг жил в трехкомнатной квартире в Накка, всего в одном квартале от церкви, где он так любил бывать и петь. Когда несколько ночей назад у него сломалась кровать, он расценил это как дурное предзнаменование. Ему приснилось, что в горло ему воткнулись микроскопические щипцы. Они скрутили его связки, теперь он никогда не сможет петь. Избавиться от этого ощущения было трудно, щипцы прочно засели хоть и не в горле, а в памяти. Лежа среди обломков кровати, Нюберг старался освободиться от страшных щипцов. Вокруг него громоздились острые деревянные планки. Глядя на них, он постепенно осознал, как ему в сущности повезло.
Это происшествие имело два конкретных результата. Во-первых, Нюберг сел на диету. Он, конечно, понимал, что заниматься своим весом, когда за окном бесчинствует кентукский убийца, вряд ли разумно. Но ситуация давно требовала решения, и несчастный случай с кроватью стал последней каплей. Во-вторых, Нюберг купил новую кровать, рассчитанную на тучных людей.
Этот мужественный шаг он сделал специально, чтобы приучить себя смотреть правде в глаза.
Он спал в своей кровати для тучных людей и видел типичные холостяцкие сны о гиперсексуальных девушках, когда раздался резкий телефонный звонок. Нюбергу уже давно не звонили по ночам, и он не сразу понял, что его разбудило. Первая мысль была о Гунилле. Наверное, у его бывшей жены что-то случилось. Лишь услышав в трубке сухой “полицейский” голос, Нюберг понял, что если бы даже у Гуниллы что-то стряслось, к нему она вряд ли обратилась бы за помощью.
— Вы слушаете? — повторил голос.
Нюберг откашлялся. Спросонья голос звучал хрипло, как простуженный.
— Нюберг у телефона.
— Стокгольмская полиция, — произнес голос. — Нам приказали докладывать вам обо всех ситуациях, где есть основания подозревать убийство. Так?
— Я пока не знаю, о чем идет речь, но, наверно, да. Вы правы.
— У нас есть труп во Фрихамнене, и мы подозреваем, что это убийство.
Нюберг моментально проснулся.
— У жертвы есть в шее две дырки?
— Вы что, еще спите? — с подозрением произнес полицейский. — Вампиры бывают только во сне.
— Ответьте на мой вопрос.
