Время уже перевалило за пять. Тяжелые облака потемнели с приближением сумерек, лес казался черным и глухим.
Пригнувшись, они бежали под дождем. С деревьев им на голову сыпались мокрые иголки, они прилипали к лицу и волосам. Сверкнула молния, и на мгновение все окружающие предметы приобрели четкие очертания. Долю секунды в лесной чаще ясно были видны отдельные стволы, но грянул гром, и деревья тут же снова слились в сплошную черную массу.
Дом стоял за деревьями на холме. Если бы они не знали о его существовании, то вряд ли заметили бы его. Он был маленький, коричневый, к тому же потемневший от времени.
Они подошли к двери, держа оружие наготове.
Возле входной двери было стекло. В стекле — круглое отверстие. Йельм осторожно нажал ручку. Дверь была заперта. Он просунул руку в отверстие и открыл замок. Потом распахнул дверь, и они ворвались в дом.
Еще до того, как Чавес нашел выключатель и зажег свет, в ноздри им ударил нестерпимый запах. Который они сразу узнали.
Йельм и Чавес обыскали дом. Сделать это было нетрудно. Гостиная, совмещенная с кухней, крохотная спальня. Всюду пусто, никаких следов присутствия человека. Если бы не дырка в стекле возле входной двери и не ужасная вонь, они бы давно спрятали свои пистолеты.
Вот и еще одна дверь, возле мойки. Йельм осторожно приоткрыл ее. Темная лестница ведет вниз, в подвал.
Выключателя нет. Плечом к плечу, держа пистолеты наготове, они бесшумно спустились по лестнице.
Вот лестница закончилась. Дальше была кромешная тьма. Вонь усилилась.
Они стали шарить руками по холодной каменной стене. Наконец Чавес нашел выключатель.
Голая слабая лампочка загорелась под потолком.
На стуле сидел Андреас Гальяно.
Он смотрел прямо на них. В его глазах застыла немая боль.
В его шее чернели две дырочки.
* * *
Они снова поднялись наверх. Йельм сел на пол. Его руки дрожали, когда он набирал номер Хультина. Чавес нагнулся над раковиной и стал лить на лицо холодную воду. Оба полицейских продолжали держать в руках пистолеты.
Взгляд Чавеса на мгновение задержался на окне, за ним была темнота, полная самых разных звуков. Опять вспыхнула молния. Далекая и ко всему безразличная.
Чавес сел рядом с Йельмом. Ударил гром. Чавес подвинулся немного ближе. Йельм не реагировал. Их плечи соприкоснулись. От этого стало чуть легче.
Почти одновременно они достали из карманов листочки и развернули их.
На листочке Чавеса было написано: “Труп с дырками в шее”.
На листке Йельма: “Жмурик с продырявленной шеей”.
Они слабо улыбнулись друг другу.
Они хорошо понимали друг друга.
15
“Пенсионер”. По пути к лодочному ангару он несколько раз произнес это слово, пробуя его на вкус. Он еще не успел к нему привыкнуть.
Активная жизнь. Движение. Залы заседаний. Собрания. Поездки. Радость по поводу подписанных контрактов.
Ему этого очень не хватает. И глупо было бы это отрицать. Осталась только яхта. Жена давно умерла, и он уже почти не помнит ее. Образ жены остался где-то далеко в прошлом, на обочине воспоминаний.
Яхта стала центром его жизни. Его гордостью. Старый красивый деревянный двухмачтовый парусник марки “Хуммельбу”, которая в свое время считалась классической, а теперь незаслуженно забыта. Сделана в 1947 году и, между прочим, отлично ходит.
Благодаря прекрасному уходу.
Два раза в день он спускался к ангару. Ни дать ни взять — бесплатный сторож яхт-клуба.
Его не испугала даже осенняя непогода. Хотя в середине сентября такие дожди редкость. Может, парниковый эффект начинает сказываться? Да нет, ерунда. Детский лепет “зеленых”. Кричат про парниковый эффект, будто не понимают, как важны заводы и автомобили для развитых стран. Где бы они были без заводов и автомобилей? Кстати, еще неизвестно, сколько дряни выпускают в воздух и воду старые лодки гринписовцев.
Шторм все крепчал. Мужчина с трудом спустился на берег и вошел на территорию яхт-клуба, отперев калитку одним из ключей внушительной связки. Другие ключи понадобятся, чтобы выйти на причал.
Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Только подойдя к яхте почти вплотную, он смог ее разглядеть. Как всегда, при виде нее он испытал чувство радости и гордости. В этой деревянной скорлупе теперь была его жизнь.
Он проверил замки. Цепь была на месте, капкан для злоумышленников — тоже на месте. Мужчина опустился на колени, наклонился вперед и потрогал гладкий форштевень. Какое наслаждение!
Нагнувшись еще ниже, он провел рукой по борту вниз, до самой воды. Рука на что-то наткнулась. Из-за дождя он не видел, что это. Что-то липкое. Как водоросли.
Водоросли? Он очистил борта от водорослей только сегодня утром!
Схватив пучок водорослей, он потащил его из воды.
И увидел перед собой два широко открытых глаза.
Рука его разжалась, он истошно закричал.
Тело с плеском упало в воду, а он вдруг с удивлением подумал, что заметил две маленькие дырочки на мертвенно-бледной шее.
Вампиры здесь, на острове Лидингё?
16
Вигго Нурландер опять вернулся к исполнению идиотских обязанностей, но теперь он уже понимал, что они не идиотские. Напротив, это очень нужное дело, которое ему поручили потому, что в него верят.
Он опять был в морге перед трупом, но теперь считал это поручение почетным. К тому же он был там не один.
Каким-то образом рядом с ним оказалось большинство посетителей, с которыми он уже общался в первой половине этого трудного дня, и он изо всех сил старался успокоить возбужденных людей.
Супруги Йонсон, мечтавшие, чтобы их зять оказался в морге вместо бахрейнского гарема. Старый рафтер Эгиль Хёгберг, беспрестанно повторявший “мой сын, мой сын”, и его новая сиделка. Юстине Линдбергер, молодая чиновница, страдавшая из-за исчезновения мужа.
Когда старый Сигвард Кварфурдт выглянул из своего обиталища в морозильном отделении и кивнул Нурландеру, тот уже решил, что в первую очередь займется Юстине Линдбергер. Судя по ее виду, она уже оправилась после утреннего потрясения, но Нурландер все же проверил, на месте ли медицинский персонал.
Он осторожно ввел ее в зал. В отличие от утреннего неопознанного трупа из Фрихамнена, это тело еще не успели положить в морозильную камеру, и оно лежало, накрытое больничной простыней, посреди зала на носилках.
Кварфурдт стоял рядом и следил, чтобы никто не попортил его будущий исследовательский материал, он же откинул простыню, показывая лицо убитого Юстине Линдбергер.
