Стриженые “нигилистки” в синих очках и с папиросой в зубах, карикатурно изображенные Тургеневым в образе Кукшиной, эти женские “хиппи” 60–70-х годов уже вышли из моды, но свое дело они сделали. Через сугубо внешний и потому яркий и запоминающийся протест они поставили “женский вопрос” в России ребром. Они напугали общество, и особенно мужчин, не подозревавших, что русская женщина способна вести себя таким образом. Они стали карикатурой на новую женщину, появившись раньше самого оригинала, тем самым как будто заранее скомпрометировав оригинал. “Нигилистками” теперь можно было пугать девочек из приличных семей. Любопытно, что главной “пугалкой” для Лизы, которой ей грозили родственники, отговаривая поступать на курсы, было то, что там Лиза непременно закурит. В их глазах это было так страшно, так страшно, что даже не нужно было ничего объяснять.
Но и сообразительная девочка из приличной семьи теперь могла, по крайней мере, ставить вопрос о себе, о своей личности. Нельзя курить? А учиться можно? Почему, собственно, нельзя?
“Нигилистки” были карикатурой не столько на женщину, сколько на “мужчину в юбке”. Мужчина в юбке — это, оказывается, так смешно, ну просто обхохочешься! Женщина, которая для того, чтобы заявить о себе как о личности, обрезает волосы и начинает курить, то есть подражает мужчине, выглядит смехотворно. А что ей, скажите на милость, еще делать, чтобы проявить себя как личность?
На этот вопрос, конечно, был заготовлен ответ.
Быть женой и матерью! Вдохновлять мужчину на подвиги! Смягчать нравы! Жалеть и сострадать! И многое другое, что было предписано русскими писателями с их женским идеалом.
Но в этой системе ценностей была одна брешь, которая и породила феминизм как таковой. Что представляет собой женщина как личность без обязательств деторождения и служения мужчине? И здесь не годились примеры вроде Жанны д’Арк и Екатерины Великой, потому что все это были случаи выдающегося исполнения женщинами мужских ролей, причем с неизбежно сопутствующими женскими проблемами. В обычной жизни женщина не могла претендовать на подобную роль и, более того, оказывалась в роли мужчины комичной и всеми презираемой.
“Нигилистки”, эти бунтарши XIX века, осмеянные и оплеванные той же русской литературой, которая восторгалась Татьяной Лариной, Наташей Ростовой и проливала слезы над бедной Лизой и Катериной в “Грозе”, прошли тупиковый путь и доказали простую вещь. Женское “я” не равняется мужскому. Но и не исчерпывается обязательствами деторождения и служения мужчине.
Известно, что “женское движение” в России, как и в Англии, вдохновляли мужчины.
Первым английским “феминистом” был Джон Стюарт Милль, автор выдающейся для своего времени работы “Подчиненность женщины” (The Subjection of Women, 1861). В России это были Дмитрий Писарев, Михаил Михайлов и Николай Чернышевский. Важно подчеркнуть, что все эти люди были не просто авторами статей и книг о “женском вопросе”, а во второй половине XIX века он становится чуть ли не главным в общественных дискуссиях, но именно феминистами, то есть мужчинами, поставившими “женский вопрос” как принципиальный, такой, без решения которого человечество не может развиваться дальше.
Заметим, что у всех них, не исключая и Джона Милля, были весьма запутанные личные связи с женщинами, результатом которых стали гражданские браки, внебрачные дети и сложные отношения с другими поклонниками своих подруг.
Так, на мировоззрение крупнейшего британского философа, экономиста, политического деятеля Джона Милля колоссальное влияние оказала его любовь к миссис Гарриет Тейлор. Они познакомились в 1830 году, но обвенчаться смогли только через 20 лет, а еще через семь она умерла. Гарриет Тейлор была женой друга его молодости. Как джентльмен тот с пониманием относился к любви своей жены к своему другу, но эта любовь, естественно, осуждалась пуританским английским обществом, в том числе и отцом Милля. В своей поздней “Автобиографии” Милль утверждал, что наиболее глубокие мысли в его философии и даже политической экономии исходили непосредственно от Гарриет. И хотя биографы Милля оспаривают это утверждение, несомненно одно: работа “Подчиненность женщины” с ее пафосом женской эмансипации, ставшая идеологической базой движения английских суфражисток, во многом была продиктована историей любви Джона и Гарриет.
Статья М. Л. Михайлова “Женщины, их воспитание и значение в семье и обществе” (1860) произвела в России, по выражению современников, “землетрясение в умах”. Михайлов критиковал “гигиенический” взгляд на женщину Пьера Прудона и Жюля Мишле, которых сегодня можно было бы назвать “мужскими шовинистами”. Мишле и Прудон утверждали, что женщина заведомо умственно ниже мужчины, просто в силу своей биологической природы, слишком зависимой от целого ряда женских “проблем”. Но если это так, то какой смысл предоставлять женщине те же права и возможности, что и мужчине? Это даже опасно, потому что женщина, претендующая на мужские роли в обществе, может поступать неразумным образом из-за своей биологической природы.
Михайлов критиковал Библию и “Домострой”, в которых все нравственные нормы определяются мужчинами. Он первым поставил вопрос о “социализации” женщины, начиная с воспитания и образования девочек, отдельного от воспитания и образования мальчиков. Разделяя девочек и мальчиков в самом начале их жизни, общество заранее формирует две социальные “расы”, где одна господствует, другая — подчиняется. В этом он увидел первопричину трудностей реализации женщины как личности, а не в ее биологических особенностях. Ведь женский интеллект с самого начала не может развиваться равноправным образом.
Статья Михайлова была настоящим прорывом в постановке “женского вопроса” после господства взглядов французских просветителей на “особую природу” женщины как фатальное явление. Между прочим, этот мужской “расизм” имел конкретные законодательные последствия во Франции, где, согласно “Гражданскому кодексу Наполеона” 1804 года, замужние женщины были экономически недееспособны, как негры в Америке. Но в России “Кодекс Наполеона” не работал. Замужняя русская женщина по крайней мере имела все экономические права на свое, отдельное от мужа, имущество, право опеки над детьми (своими и чужими), которые остались без отца, право на ведение торговых дел.
Но при этом она не имела многих гражданских прав: на образование, на выбор профессии и даже на свободу передвижения по своей стране. Это приводило к забавным ситуациям, например, когда супруга Льва Толстого Софья Андреевна, после случившегося с ее мужем “духовного переворота” взявшая на себя все дела по его имуществу и изданию его сочинений, для того чтобы выехать к больной матери в Крым, должна была получить от мужа необходимое нотариально заверенное “разрешение” на поездку.
В драме Максима Горького “Васса Железнова”, первая редакция которой относится к 1910 году, показано, как умная, сильная женщина, которая де-факто распоряжается миллионным хозяйством, от решений которой зависят жизни сотен работников-мужчин, продолжает оставаться в юридическом подчинении слабого, спившегося мужа и поневоле вынуждена желать его смерти. Но главное даже не это, а тот психологический надрыв, который происходит в душе Вассы, где роль лидера вступает в конфликт с ролью жены и матери.
