Дальше все было так, как должно было быть. “Несколько путаясь от желания высказать как можно короче — я спросила его о юридическом образовании женщины и возможно ли применить свои познания к делу. «На это я могу вам ответить справкой из закона, по которому женщинам запрещается заниматься адвокатурой»”. Тогда она намекнула министру, что в таком случае уедет за границу. (Когда-то такая угроза сработала с Капустиным.) Он ответил равнодушно: “Во всяком случае, я бы вам не советовал…”
В результате Дьяконова ушла от него, получив то, что хотела получить, — моральное право на эмиграцию: “На душе было смутно, скверно и тяжело от сознания своей зависимости, своего рабства. «Запретили»… Мужчинам легко решить этот вопрос. Но отчего запретили? Потому что мы — женщины? И в эту минуту я готова была ненавидеть свою любовь к родине, удерживающую меня здесь. Она одна мешает мне переменить подданство, уехать в ту страну, где женщина наиболее свободна…”
Нужно ли говорить, что это была Франция, поклонницей которой она стала еще девочкой? И этому немало способствовала библиотека матери, где сплошь стояли “французы” на французском языке: Руссо, Сталь, Верн, Гюго, Ренан, Стендаль… Наполеон был ее “обожаемым героем”. Его портрет был на ее столе. “Если бы я жила во время Наполеона и была француженкой — я воздвигла бы ему храм”, — писала она. “В сущности, я давно решила не выходить замуж за русского, а за француза. Не говоря уже о франко-русских симпатиях, — мне еще недавно пришлось узнать из книги, что от браков с иностранцами, т. е. от смешанных, родятся наиболее умные дети. А ведь, как хотите, приятно иметь умных детей…”
Словом, в Париж!
Решено — и точка!
Здесь и там
“L’homme propose et Dieu dispose”
[32] — эта французская пословица как нельзя более подходит к той ситуации, в которой Дьяконова оказалась в Париже в конце 1900 года. Первая же ее запись в парижском дневнике говорит о том, что этот переезд был, возможно, самой большой ошибкой девушки…
Ведь она все-таки была русской и патриоткой. Ее детство и отрочество прошли на Волге, а своей душевной родиной она считала уездную Нерехту.
Лиза так и не смогла по-настоящему прижиться в Петербурге. Может быть, потому, что этот город был противоположен ее душе. Восприимчивая к тому, как лично к ней относятся люди, отзывчивая на ласку, нежность, понимание, она слишком нервно воспринимала нелюбовь, холодность, равнодушие. Самым страстным желанием в Петербурге, кроме стремления учиться, было найти себе друга или подругу, кого-нибудь, с кем она могла бы поделиться наиболее сокровенными мыслями и чувствами.
Не нашла… Неужели она думала, что найдет это в Париже? Неужели всерьез надеялась, что здесь обретет пристанище ее смятенная душа? Из дневника можно понять, что хорошо она чувствовала себя только на окраинах. Любых! Будь то захолустная Нерехта, тихое Подмосковье или небольшой Гельсингфорс. Только здесь мысли и чувства Лизы приходили в какой-то порядок.
Но в Париж нельзя было ехать с таким настроением. Особенно в 1900 году, когда этот город блестяще демонстрировал миру, где находится центр мировой цивилизации…
В Париже с 15 апреля по 12 ноября проходила Всемирная выставка (Exposition Universelle) и одновременно II летние Олимпийские игры (Jeux Olympiques d’été). Это были грандиозные события! Не только для Франции, но и для всего мира…
Сначала об Играх. Они были значительно более массовыми по сравнению с первыми, которые прошли в Афинах в 1896 году. В спортивных соревнованиях участвовала без малого тысяча спортсменов, среди них — 22 женщины. Это было первое участие женщин в мировых спортивных соревнованиях. Соревновались в 20 видах спорта, из них 13 были введены впервые. Спортсмены — из 24 стран. Из 12 стран, в том числе из России, — впервые.
Что касается парижской Всемирной выставки, то рекорд ее посещаемости не побит до сих пор. За семь месяцев ее посетило более 50 миллионов человек, при том что все население Франции было сорок с половиной миллионов.
Выставка символизировала конец XIX и начало ХХ века. 35 стран показывали на ней, чего они достигли в своем развитии и с чем вступают в новое столетие.
Все павильоны были выдержаны в стиле модерн или ар-нуво (art nouveau). Модерн стремится сочетать и гармонизировать эстетические и практические задачи. В сферу искусства вовлекалось то, что раньше искусством не считалось, — научные открытия, транспорт, производство, массовые развлечения, спорт и т. п. В этом смысле Олимпийские игры тоже становились как бы частью Всемирной выставки.
Все развитые страны старались продемонстрировать свою мощь, неповторимость. И одновременно — авангардность в общем развитии мировой цивилизации. Россия не только не осталась в стороне, но занимала самую обширную территорию — 24 000 квадратных метров. Имевшихся выставочных площадей для России не хватило, специально для нее были построены в Париже отдельные дворцы по проектам ведущих русских архитекторов. На участие Россия потратила больше пяти миллионов рублей. По итогам выставки она завоевала в общей сложности 1589 наград: 212 гран-при, 370 золотых медалей, 436 серебряных, 347 бронзовых и 224 почетных отзыва.
Это был абсолютный триумф и торжество единства России и Франции, которые в то время считались главными союзниками. Архитектурным символом единства стал мост Александра III, открытие которого было приучено к выставке. 160-метровый одноарочный мост через Сену между Домом инвалидов и Елисейскими полями стал чудом мостостроения и до сих пор считается одним из самых изящных мостов в Париже.
Дьяконова ничего не пишет о выставке в парижском дневнике. Такое впечатление, что она на ней не была. Между тем первое письмо Лизы из Парижа среди сохранившихся в ее архиве — брату Володе — не оставляет сомнений, что она не один раз побывала на выставке и пришла в восхищение от нее. Письмо датировано 5 ноября 1900 года. Следовательно, в Париж Лиза приехала не позже начала ноября.
Ну, мой друг, скажу тебе одно: ты много потерял для своего художественного образования и развития, что не был здесь.
И дальше — несколько страниц полнейшего восторга.
Но в дневнике мы видим совсем другое…
Заметим одну вроде бы несущественную деталь. В Европе в 1582 году был принят так называемый “новый стиль” летоисчисления, когда по указу папы римского юлианский календарь поменяли на григорианский. В России старый, юлианский, календарь продолжал оставаться официальным до 1918 года, когда его отменили декретом Совнаркома (но при этом сохранила Православная Церковь). Переехав в Париж, Лиза оказалась в другом времени, опережающем Россию. Отсюда забавная нестыковка в почтовых штемпелях на открытках с видами Парижа, которые она время от времени отправляла родным. Например, на открытке, посланной брату Шуре в Петербург, где он в то время учился в гимназии, на российском почтовом штемпеле стоит конец ноября 1900 года, а на парижском — начало декабря. Получалось, что открытка пришла раньше, чем была отправлена. Но в жизненном плане это было не так забавно. Например, Рождество и Новый год в Париже и в России отмечались в разное время. В Париже уже праздновали, в России только готовились.
