Если в XVIII веке критики шельмовали юбки на обручах, то в следующем столетии столь же негодующе они высказывались о кринолине. Тем не менее дневниковые записи женщин, обладательниц кринолинов, свидетельствуют о том, что он был значительно удобнее громоздких слоев тяжелых подъюбников из конского волоса и льна (итальянские названия этих материалов и дали имя конструкции: crino-lino), которые они носили прежде. Гвен Раверат, как известно, спрашивала свою тетушку Этти, каково ей было носить кринолин, и та отвечала: «О, это было восхитительно! Никогда больше я не испытывала такого комфорта, как в пору кринолинов. Они высоко держали нижние юбки, давая свободу ногам, отчего ходьба становилась такой легкой и необременительной»
[464]. Кринолины помогали скрывать беременность и, что самое важное, а может быть, и опасное для мужского эго, держали мужчин на почтительном расстоянии. Эта деталь одежды защищала женщин от нежелательных мужских прикосновений и придавала им заметности в публичном пространстве. Подобно статуе на пьедестале, женщина в кринолине занимала немалое физическое пространство.
Хулители кринолинов зачастую выражали свой протест под видом радения о безопасности женщин. Именно такую стратегию избрал британский журнал Punch, выразитель взглядов условного мужчины-консерватора, представителя среднего класса. В типично патерналистских и колониалистских выражениях его авторы писали: «Мы не можем смотреть на даму, стоящую у камина, без страха, что она совершит над собой auto da fé (казнь через сожжение). Мы положили конец обычаю сати в Индии, но в Англии жены и дочери гибнут в огне наряду со вдовами… Случаи возгорания настолько многочисленны, что даже если бы существовала компания по страхованию кринолинов, она, скорее всего, не смогла бы справиться с потоком поступавших в нее рекламаций». Чтобы покончить с кринолиновыми пожарами, они шутливо предлагали женщинам использовать технологию первых кринолинов, изготавливавшихся из надувных резиновых трубок:
Необходимо снабдить все гостиные пожарными выходами, чтобы спасти дам, если они загорятся, и чтобы избежать ожогов. В качестве дополнительной предосторожности пневматические трубки подъюбника можно наполнить водой и снабдить устройством для ее выброса в случае необходимости. Каждая дама, таким образом, станет самой для себя пожарной помпой и сможет спастись в момент возгорания платья
[465].
Хотя статья из журнала Punch носила шуточный характер, несчастные случаи со смертельным исходом были частым явлением, и многих это всерьез беспокоило. Позднее Ф. Тревес назвал кринолин «адской машиной», которую следует «избегать с той же осторожностью, что бомбу или динамит»
[466]. Статистика, газетные статьи и медицинские журналы подтверждают точку зрения, что кринолин представлял смертельную угрозу своей владелице. Если женская юбка начинала гореть, колоколообразная конструкция, задрапированная метрами огнеопасной ткани, служила воздуховодом. В журналах того времени писали, что кринолины действовали «в точности как дымоход с „нагнетателем“ и „тягой“». Современные врачи, фиксирующие случаи возгорания цыганских юбок, в сущности пишут о том же, только более научным языком: «При возгорании больший объем воздуха, окружающий свободную одежду, поддерживает и усиливает скорость распространения пламени»
[467].
Страницы прессы наводняли сообщения о возгораниях кринолинов. Еще в 1860 году в медицинском журнале The Lancet писали: «„Еще одна жертва огня“ – частый заголовок, знакомый каждому современному читателю и сообщающий о чуть ли не ежедневной гибели женщин и детей, павших жертвами горючести одежды и растущей популярности кринолина». Отмечалось, что «все слои общества пополнили общее число жертв. Принцессы, графини, придворные дамы, танцовщицы балета, престарелые и молодые, богатые и бедные пополняют список»
[468]. Автор статьи сообщает, что главное регистрационное бюро ежегодно фиксировало более трех тысяч смертей из-за пожаров, и немалая их часть являлась результатом возгорания одежды. Специальной статистики смертности от возгораний кринолина не существует, но газеты и карикатуристы описывали и иллюстрировали эти случаи на поживу публике, падкой на кровавые подробности. Дешевая раскрашенная литография «Пожар» с подзаголовком «Ужасы кринолина и уничтожение человеческой жизни» в красках живописует такое происшествие (ил. 4 во вклейке). Молодая женщина слишком близко подошла к камину, изображенному в левой части картинки. Подол ее юбки загорелся, и пламя пожирает ткань, открывая взгляду лодыжки и кружевные панталоны. В ужасе она отбросила в сторону букет, который держала в руках, и возвела их к небесам в жесте мольбы. К счастью, помощь подоспела вовремя: подруга или сестра молодой женщины накрывает ее красным плащом, а один из кавалеров спешит опрокинуть на пламя ведро воды. Как представляется, на картинке изображен плотный шерстяной «противопожарный плащ», или «ткань для тушения», которую автор статьи из The Lady’s Magazine советовал завести «в каждой зале и гостиной королевства», чтобы гасить огонь
[469]. Картинка иллюстрирует двойственную природу текстиля: тонкие ткани могли стать причиной пожара, а плотные – его потушить.
В книге М. де Пурвиля «О пожарах и средствах их предотвращения», написанной в эпоху Второй империи, целая глава отводится «пожиранию одежды огнем»
[470]. В ней перечисляются знаменитые жертвы кринолинов – герцогиня Фитц-Джеймс, графиня де Вейн, мадемуазель Очоа и графиня де Сен-Марсо, пытавшаяся на балу потушить платье другой дамы и получившая смертельные ожоги
[471]. Любимая жена американского поэта Генри Уодсворта Лонгфелло, Фанни, погибла из-за того, что загорелось ее легкое платье из шелкового газа
[472]. Безутешный поэт скорбел об этой утрате до конца своих дней, пристрастившись к настойке опия и эфиру в попытке заглушить душевную боль. Еще один трагический случай, оставшийся в истории, – смерть восемнадцатилетней эрцгерцогини Австрийской Матильды. Юная бунтарка, она курила, одетая в легкое летнее платье. Когда в комнату вошел ее по-прусски строгий отец, Матильда спрятала неподобающую девушке сигарету за спиной и сгорела на глазах у своей семьи
[473]. Сводные сестры Оскара Уайльда, двадцатидвухлетняя Мэри и двадцатичетырехлетняя Эмили (Эмма) Уайльд, обе погибли в ноябре 1871 года. Смерть настигла девушек после бала, состоявшегося по случаю Хеллоуина в поместье Драммаконор (графство Монахан, Ирландия)
[474]. Сестры были внебрачными дочерьми Уильяма Уайльда, отца Оскара Уайльда. Мать их осталась неизвестна, и знаменитый впоследствии писатель мог не знать Эмили и Мэри лично. Поскольку сестры родились вне брака, их историю пытались скрыть, и местный коронер, должно быть, умышленно записал их фамилию как Уайли. Согласно рассказам очевидцев, подол платья Мэри попал в открытый камин, когда хозяин бала пригласил ее на заключительный вальс. Сестра попыталась спасти Мэри, но загорелась сама. Мэри умерла через девять дней после происшествия, а ее сестра Эмили – менее чем через пару недель. Среди жертв огнеопасной одежды можно вспомнить и Эллин Райт, семилетнюю девочку, игравшую в переодевания. Очевидно, Эллин примеряла платье матери с кринолином. Юбка загорелась, когда девочка пыталась расколоть уголек в камине. Она побежала на верхний этаж с криками «Ах, потушите его, потушите!», но все тело ребенка было сильно обожжено. Эллин скончалась в больнице, и следствие заключило, что «смерть наступила в результате несчастного случая, причиной которого был кринолин»
[475].
