Шерстяная фланель была дорогостоящей тканью, поэтому была создана более дешевая имитация, стоившая в два раза меньше. Ей дали милое уменьшительное название – flannelette. Фланель хорошего качества была плотной, теплой и долговечной, но высокая стоимость делала ее недоступной для потребителя из рабочего класса. Благодаря начесу с одной или двух сторон, на ощупь она напоминала фетр и помогала сохранить тепло тела. В мире без централизованного отопления фланель защищала организм от переохлаждения и, как считалось, исцеляла целый ряд недугов. Фланелевые «оздоровительные рубашки», или gilets de santé, а также подъюбники носили как нижнее белье, особенно эту одежду рекомендовали детям, пожилым людям, больным и слабым здоровьем. В 1871 году British Medical Journal опубликовал рекламу «Целительной фланели доктора Дюрана» (Dr. Durand’s Health Flannel), за которую якобы ручался сам бельгийский врач: «Испытав ее эффективность в случаях ревматизма, невралгии (головной боли), ишиаса, плевродинии, люмбаго (боли в спине) и т. п., я с уверенностью рекомендую ее как профилактическое, так и лечебное средство при всех перечисленных недугах»
[494]. Эти оздоравливающие, но потенциально немодные свойства фланели Исаак Крукшенк высмеивает в карикатуре «Намек дамам, или Визит доктора Фланеля!», датируемой примерно 1807 годом (ил. 5 во вклейке). На ней изображен корпулентный красноносый врач, протягивающий желтый подъюбник женщине в легком розовом платье и вычурном тюрбане. Подпись к картинке сообщает, что служанка Дженни рассказала врачу, будто «ее светлость жаловалась, что мерзнет в области чресел». Дама кричит в ответ доктору Фланелю, который, как видно, ниже ее по социальному положению: «Нет у меня никаких чресел, голубчик!» Вместе с двусмысленным намеком на то, что врач собирается согреть ее чресла, она с презрением отвергает и подъюбник, который «сделает из нее монстра». Изысканные ампирные платья эпохи Регентства действительно выглядели бы несуразно, если бы под них затолкали объемистые, пусть и целительные, шерстяные подъюбники.
В то время простуды были в центре медицинского внимания: полагали, что холодный воздух несет с собой болезни. Как полагал доктор Креспи, «болезни и многие случаи смертей ежегодно предотвращаются благодаря тому, что хрупких особ берегут от холода… одевая тепло и тщательно». Он также утверждал, что «фланель, если предрасположенные особы носят ее на всем теле, может отразить удар дизентерии, или английской холеры»
[495]. Слава фланели как оздоравливающей и целительной ткани обеспечила популярность и ее дешевому заменителю. Первое встретившееся мне упоминание этой новой ткани опубликовано в 1877 году в журнале Myra’s Journal of Dress and Fashion: издание выходило с 1875 года и ориентировалось на «нового столичного потребителя»
[496]. Женская аудитория журнала, должно быть, охотно покупала новые ткани наподобие байки, которая в рекламе фирмы Уильямсона описывалась следующим образом: «мягкая, как лебяжий пух, приятная для тела материя»
[497].
Байка была комфортной и дешевой, не давала усадку при стирке, в отличие от шерстяной фланели, которую старались чистить нечасто, отчего она приобретала неприятный запах
[498]. Автор статьи, опубликованной в издании Chamber’s Journal (1897), отмечает быстроту распространения байки: «Можно с уверенностью сказать, что за всю историю современной торговли ни один текстильный материал не приобрел такой популярности у широкого потребителя за столь короткий срок, как байка. Само название ее уже вошло в повседневный обиход, хотя еще пятнадцать лет назад о ней мало кто слышал»
[499]. В 1910-х годах она почти заменила собой шерстяную фланель, и в медицинском журнале The Lancet писали, что «удобную и уютную» имитацию фланели носят и ценят все классы общества
[500]. Однако в отличие от шерстяной фланели – плотно сотканных волокон белка животного происхождения, – которая была действительно огнестойкой, ткани на основе растительного волокна, например хлопка, легко воспламенялись, и байка не исключение. Байка – это ткань полотняного переплетения, ворс на ней создается путем «кардования» или «вычесывания», то есть надрывания поверхностных нитей, в результате чего ткань «покрывается пушком из мельчайших волокон, напоминающим тонкий слой хлопковой ваты»
[501]. Ворс, схожий с птичьим пухом или подпушью млекопитающих, придавал байке мягкость и сохранял тепло, но, если на него попадала искра, языки пламени мгновенно накрывали «всю поверхность пушистого слоя хлопка и распространялись с небывалой скоростью»
[502]. Описание фабрики по изготовлению байки свидетельствует о том, что это был один из немногих товаров, производители которого были защищены лучше, чем потребители: помещение, где производилось вычесывание ворса, было «подвергнуто огнезащитной обработке и, в качестве особой меры предосторожности, около каждого станка помещался пожарный рукав»
[503]. В статье The Lancet, посвященной ожогам, проблема считалась гендерно обусловленной. На основании анализа статистических данных авторы критически высказывались об одежде для девочек. В возрасте до трех лет смертность среди мальчиков резко возрастала, поскольку современники королевы Виктории и короля Эдуарда одевали младенцев в одинаковые платья вне зависимости от пола. Однако она снижалась, когда в возрасте около четырех лет мальчиков переодевали в мужскую одежду – бриджи, а затем и вовсе становилась статистической погрешностью
[504]. В то же время девочки, носившие более свободную одежду, умирали вдвое чаще, чем мальчики, в возрасте от четырех до пяти лет и в восемь раз чаще в возрасте от пятнадцати до двадцати лет. Разительное несоответствие. Например, в период с 1906 по 1911 год от ожогов в возрасте от пяти до десяти лет погибли 389 мальчиков и 1427 девочек. Доктор Бренд отмечал, что девочек из рабочего класса укутывали в несколько слоев тонкой ткани:
