Люди видели Амму в разных ролях: она была и умудренной старицей, и шаловливой девочкой, и приводящей в трепет Богиней, и драгоценным другом. Хотя роста она была совсем небольшого (чуть больше полутора метров), иногда она казалась довольно высокой. Один из ее биографов, покойный мистер Е. Бхарадвая, говорил о том, как поразительно сочетались в ней изящество и сила. Ее глаза тоже были удивительными: обычно они были полны участия и сострадания, но иногда взгляд становился отрешенным. При личной встрече с Аммой или взгляде на ее фотографию человека обычно удивляли не только ее круглолицесть, светлый сияющий цвет кожи и блестящее кольцо в носу, но также непривычно большая красная тилака, которую она ежедневно ставила порошком кумкум на месте аджна чакры, между бровей. Индийские жены обычно наносят маленькую точку, но в случае Аммы тилака создавала впечатление огромного «третьего глаза», смотрящего сквозь тебя в бесконечность.
Анасуя Дэви видела в людях только хорошее и, по всей видимости, такого понятия, как «грех», для нее не существовало. Амма часто утверждала, что у нее нет учеников, а есть только дети. Она относилась ко всем одинаково, безгранично любила каждого и не делала различий между родными детьми и остальными людьми. Всепрощающая, простая, полная материнской заботы и любви, она превращала своих многочисленных «детей» в благородные души посредством безмолвия и блаженства, несомненных спутников ее присутствия – классических признаков Богореализованного существа. Во многих случаях хронические психологические проблемы людей, физические болезни, дурные привычки, пристрастия, негативные черты, такие как зависть, гордость, мелочность, исчезали раз и навсегда от одного лишь взгляда или слова Аммы. Бывало, решались и финансовые проблемы. Она ясно видела внутреннее состояние каждого пришедшего к ней, а также чувствовала людей на расстоянии. Более того, как немногие другие истинные воплощения Божественного, Амма обладала способностью развязывать самые сложные узлы (грантхи) сердца одним лишь своим взглядом или присутствием. Как описывает этот феномен Бхарадвая, последователь Аммы «со стажем», люди часто переживали «неожиданный приступ странной необъяснимой эмоции, заставлявшей слезы литься потоком». Эти обильные слезы почитателей добавляли щемящую нотку к благостной атмосфере, окружавшей Амму постоянно.
Ричард Шиффман в своей прекрасно изложенной биографии Аммы очень трогательно описал, что значит быть любимым таким человеком:
«Эти глаза, смотрящие в вечность, что они видят, когда смотрят на меня? Потрясенный, я обнаруживаю, что даже сейчас они смотрят в вечность. Эти глаза, видящие Бога во всем, видят Бога во мне, видят меня Богом. Эти глаза никого, абсолютно никого не видят как объект, мы – их субъект: они нежно касаются нас в самом глубоком и сокровенном месте, где мы – Одно…
Оказавшись под ее чистым, невинным взглядом, начинаешь понимать, что все, с кем приходилось встречаться раньше, смотрели на тебя внешнего, а теперь впервые в жизни меня видят не таким, каким видит меня весь остальной мир, каким я сам себя вижу, а таким, какой я есть в своей Истине за мельтешашим фасадом мыслей и образов».
Обстановка, окружавшая Амму, была неформальной – почитатели вились вокруг нее, как дети возле своей матери. Они вставали рано, в 4.30 утра, пели традиционные утренние песни (супрабхатам), завтракали, выполняли текущую работу, учились или занимались духовными практиками, а примерно в полдень направлялись в дом Ватсальялаям увидеться с Аммой (когда позволяло ее здоровье, так как у Аммы были диабет и проблемы с сердцем в течение последних нескольких десятилетий ее жизни).
Как проходили эти встречи? Чаще всего она сидела со скрещенными ногами на чем-то вроде стула – единственном предмете мебели в комнате для даршана. Помещение было достаточно большим и вмещало в себя 70–100 человек. Большую часть времени Амма проводила в радостных, оживленных, очень образных беседах с присутствующими, шутила на своем родном телугу. Она никогда не принимала отстраненного и холодного вида «святоши», но при этом ее манера держаться не допускала и мысли о фривольности. Амма часто сглаживала неудобные ситуации. Например, известны случаи, когда люди приносили ей фрукты в качестве прасада, но им было неудобно отдавать их, поскольку в дороге они теряли товарный вид. Тогда она брала их, откусывала подпортившуюся часть и съедала ее, не оставляя шансов чувству неловкости. Бывало, Амма серьезно смотрела на кого-либо – видимо, созерцая нечто не лучшее в его жизни – но вскоре снова возвращалась в свое любящее мягкое состояние. Когда появлялся кто-то новенький, она тут же интересовалась, не голоден ли он; некоторым счастливчикам особенно везло, поскольку она кормила их из собственных рук, игнорируя одно из главных индийских табу.
Несмотря на старания Аммы казаться «обыкновенной», тысячи людей видели в ней воплощение Богини. В особые дни они облачали ее в традиционный наряд Богини – корону, цветочные гирлянды, классические украшения – и вручали божественные атрибуты: диадему, диск, трезубец и т. п. Однако когда в один из таких дней кто-то из ее окружения воскликнул: «Да вы сама богиня Раджа Раджешвари», она тут же ответила: «Вы также То! Вы не отличны от Меня! Я не являюсь ничем, чем бы уже не являлись Вы!» Ричард Шиффман так описывает это качество Аммы, называя его «то же, но отличающееся»:
«Невозможно было не испытывать благоговение перед этой личностью…
Здесь был некто, такой же, как и все остальные, но при этом – отличающийся: более глубокий, значительный, грандиозный. Это было что-то, что я чувствовал очень сильно. Можно сказать, я знал это, но как я знал – непонятно, потому что это было где-то на уровне интуиции. Что-то пробуждалось, что-то начинало шевелиться в ее присутствии, появлялась смутная ностальгия по Бесконечному, которая не давала отнести свои ощущения лишь к очарованию, харизме и грациозности прекрасной личности. Присутствовало нечно устойчивое – безусловность; на первый взгляд казалось, что ощущается уравновешенность или уверенность, но при этом было здесь что-то, что совершенно отличалось от этих мирских качеств. На ум приходили слова из Бхагавад-гиты: „За пределами надежды, за пределами страха… непоколебимый мудрец“. Можно было просто сидеть и смотреть на Амму, а ее нерушимый покой каким-то образом, словно бальзам, начинал действовать на ум. Легко понять, почему священные индуистские писания говорят о том, что у стоп мудреца его почитатель находит Небеса».
Анасуя Дэви не проводила бесед, но когда люди задавали вопросы на тему божественной истины, давала короткие ёмкие ответы. Иногда они содержали в себе парадокс или загадку. Будучи еще ребенком, она таким же образом спонтанно учила взрослых. У нее не было образования, и она не читала никаких священных текстов (в дальнейшем, когда она стала публичным человеком, люди периодически приносили ей книги, которые она могла пролистать или зачитать несколько отрывков из них присутствующим). При этом ее ответы озадачивали и заставляли смолкнуть уважаемых пандитов (знатаков писаний) и духовных учителей. Об освобождающей силе ее глубинной мудрости Бхарадваджа говорит:
«Когда она произносит кристально четкий ответ на вопрос, ум спрашивающего неожиданно покидает свои узкие границы и теряет себя в бесконечном пространстве. Загадочные высказывании Матери приводят ум, принявший жесткую форму привычных невежественных мыслительных шаблонов, в состояние шока. Ее ответы проникают в самый исток феномена мышления, построенного на механическом восприятии. Ее высказывания живые. Нравятся они вам или нет, принимаете ли вы их или отвергаете, они все равно делают свое дело в вашем уме. Они никогда не позволяют нам утонуть в самодовольстве».
