Оказалось, у Мэдди и Стюарта есть общий друг.
Стюарт очень сблизился с Дейлом, когда тот играл Розенкранца в «Гамлете».
А Дейл дружит с Мэдди.
И вот Дейл и Стюарт скоро придут сюда.
В животе у меня все кувырком, как в стиральной машине.
Чуть раньше мы забрали из школы моих сестренок и брата, приехали домой и стали ждать папу – он был на работе, подрезал деревья. Я наскоро приготовила спагетти нам на ужин, пока Мэдди играла во дворе с моими сестренками.
Бетт носилась по двору кругами и на бегу выкрикивала вопросы, а Мэдди отвечала, бросая летающую тарелку то Дэви, то Щену – кто быстрей поймает.
А потом случилась история со свидетельством. Мэдди до сих пор не знает о моей болезни: если я скажу, то она, скорее всего, решит, что я не потяну участие в Чемпионате, вот и приходится скрывать.
И я провернула трюк в духе Джеймса Бонда. Когда Мэдди в очередной раз запустила тарелку, я попросила у нее жвачку. Подруга кивнула на свою сумку – мол, поройся. Я и порылась. И вместо жвачки достала у нее из бумажника свидетельство об окончании курсов Красного Креста и сунула в карман джинсов. И пока варились спагетти, сбегала к компьютеру, отсканировала, распечатала и положила оригинал на место.
Вернулся папа. Я пошла за ним следом в родительскую спальню, посвятила его в свои планы и показала копию свидетельства.
Папа с умным видом принялся его разглядывать. Даже бифокальные очки нацепил, отнес копию на письменный стол, где они с мамой заполняют счета, подставил под лампу. А я ему: круто, папа!
Предупредив маму эсэмэской, я поехала с Мэдди к ней домой, в Гановер, и там сказала Пэт, маме Мэдди, что та ночует у меня.
Мэдди из-за ее спины украдкой подавала мне знаки, и на меня снизошел лихой бунтарский дух. Пэт чмокнула нас обеих и уехала в кафе поужинать с друзьями из книжного клуба.
В комнате у Мэдди пахнет, как в Лотлориэне, краю эльфов из «Властелина колец» – дымком, лавандой, свежей землей. По углам лианы; вдоль подоконников, на письменном столе и на тумбочке у кровати – кактусы в стеклянных парничках; тощее деревцо в массивном керамическом горшке. Из огромных, почти на треть стены, колонок несется электронный рев, а Мэдди шлепает из ванной и обратно босиком, в шортах и майке, на голове – тюрбан из полотенца.
Мы собирались посидеть вдвоем, выпить для разминки и до десяти, когда вернется Пэт, уехать к Нервигу. Таков был наш план. А Стюарт в этот план не входил. Я рассчитывала лишь полюбоваться им издали, помахать, если он меня заметит – и на том спасибо. И вдруг выясняется, что мы с ним окажемся в одной комнате! В компании, где нас будет всего четверо! И я не смогу отсиживаться в уголке и ждать, что он меня заметит – он просто не сможет меня не заметить, и я должна буду что-то сказать или сделать в ответ! Надо не подавать виду, что он мне всегда нравился. Возможно, даже придется решать, хочу ли я взаимности, или же достаточно просто добавить его в список умных людей, с кем я бы не прочь при случае поцеловаться.
Однажды, вскоре после его первой публикации, я задержалась после урока, чтобы обсудить с мисс Сиглер задание, а Стюарт зашел в класс на следующий урок. И сел дописывать домашнюю работу – царапал что-то на тетрадном листе, поглядывая в книгу.
Я могла бы просто завязать с ним разговор, сказав «Привет!» или «Поздравляю!» А вместо этого громко, на весь класс, заявила: «Спасибо, мисс Сиглер! Вы помогли мне взглянуть на этот фрагмент с другой точки зрения».
Я, должно быть, надеялась, что он оторвется от книги и спросит: «Какой фрагмент?»
И я отвечу, а он скажет: «Ты очень красивая и необычная. Давай как-нибудь это обсудим».
Но мне хотелось, чтобы он сначала заметил мой ум, а уж потом и внешность, ведь красивой меня не назовешь – и я рассуждала вслух о книге, все громче и громче, пока мисс Сиглер меня не остановила: «У меня сейчас урок», – а Стюарт так и не поднял глаз от домашнего задания.
Вот так-то я представляла встречу со Стюартом! Как разговор при нем с посторонними людьми! О Боже…
Влечение к смерти
Мэдди вышла из ванной со свежепокрашенными волосами, обернутыми полотенцем, и с зеленой бутылкой джина.
– В какой ты цвет покрасилась? – поинтересовалась я.
– В рыжий, но чуточку темнее, – бодро ответила Мэдди. – Меньше Ариэль, больше Рианны времен Loud.
Я собрала свои кудри в хвостик и глянула в зеркало из-за ее плеча.
– Кто это поет? Это ведь не Рианна.
Мэдди засмеялась.
– Нет. – Вытерла волосы, отшвырнула полотенце. – Это The Knife.
Я снова распустила волосы.
– Скоро они придут?
Мэдди выдавила на ладонь гель.
– Не знаю. Может, через час.
– А обратно кто нас повезет?
Мэдди взбила волосы.
– Дейл не пьет, пусть ведет мою машину.
Я снова и снова представляла, как Стюарт шагает по улице. Расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, чтобы сделать поглубже вырез. Но при мысли, как мы сидим рядом, невзначай соприкасаясь коленями, я застыла на миг от ужаса и опять застегнулась.
– Сэмми! – Я повернулась к Мэдди. – Успокойся!
– Худший способ успокоить кого-то – сказать ему «успокойся».
– Слышно, как ты зубами скрипишь!
– Это я пытаюсь сосредоточиться! – объяснила я и не соврала. – Хочешь помешать мне сосредоточиться на главном?
– Вот что. – Мэдди открыла тумбочку у кровати, достала колоду карт. – Сыграем в одну игру.
Я немного расслабилась. Игра – значит победа, а побеждать – это по моей части.
– В какую?
Мэдди положила карты на пол передо мной и протянула мне бутылку джина.
– Называется «Не парься, чувак».
– Как в нее играть?
Мэдди указала на колоду.
– Тяни верхнюю карту.
– Дама червей.
– Выпей.
Я хлебнула из бутылки.
– А дальше?
– Все сначала.
– И все?
– Такие правила.
– Это не…
Мэдди замахала руками.
– Еще хоть слово об игре, и весь ее смысл пропадет.
Мэдди – единственная, кому разрешено меня перебивать. Сама не знаю почему. Мне приятно слышать ее голос, только и всего. Я прикрыла глаза, отпила еще глоток.
– А Стасия придет? – спросила я.
Мэдди, глядя в зеркало, втянула живот.
– Хорошо бы.
Стасия – Мэддина «любовь». Миниатюрная, с алыми губами, огромными глазищами и хрипотцой в голосе. Она рисует декорации ко всем школьным спектаклям, и все в нее рано или поздно влюбляются. Однажды в нее влюбился учитель, и его в итоге уволили.
