Он сам мне сказал об этом, причем добавил, что в письме этом он не выразил своего взгляда и мнения. Тогда я признался ему, что я написал письмо полковнику Воейкову (которое он, вероятно, показал военному министру, где я говорил, что Бессарабия и часть Молдавии для нас необходимы и вполне могут нас удовлетворить и что турки, вероятно, согласятся уступить нам их, я прибавил, что я знал, что герцог Ришелье, бывший в переписке с Государем, писал ему уже об этом.
Сначала я опасался, чтобы Кутузов не рассердился за это сообщение, но вышло наоборот: он был в восторге; у него самого не хватило бы характера и энергии на подобный шаг, но узнав, что этот щекотливый вопрос уже затронут, он не колеблясь повел дело в том же направлении и собственноручно написал письмо военному министру.
Так как визирь выставил гораздо больше сил и выказал больше энергии, чем мы могли от него ожидать, то Кутузов принял разумные предосторожности, чтобы быть в состоянии отразить нападение неприятеля. Он испросил у Государя разрешения передвинуть к себе 9-ю и 15-ю дивизии, первую под начальством Ермолова, а вторую – Маркова, а также бывший на Днестре 6-й казачий полк отважного Сысоева.
Ходатайство Кутузова было удовлетворено, и он получил разрешение располагать этими войсками, если в том явится надобность.
Видя, что нечего опасаться за свой левый фланг, и зная, что визирь не собирается проникнуть в Бессарабию и что он никого не оставил в Силистрии, Кутузов приказал отряду генерала Денисова подойти из с. Табак к Слободзее, где тогда находился Эссен. Все меры, которые принял Кутузов в этих трудных обстоятельствах, делают ему большую честь: он так осторожно и обдуманно вел дело и действовал так хорошо, что у него все было готово вовремя.
Но уверенность Кутузова, что турки никогда не посмеют в его присутствии перейти Дунай, заставила его упустить некоторые предосторожности, соблюдать которые было необходимо.
Я уже говорил, что Кутузов довольно хорошо организовал шпионство, но у нас был еще вернее способ узнавать, что делалось в лагере визиря – это посылать туда своих людей с приказанием захватывать их пикеты. Семь раз мы предпринимали это, и каждый раз оно кончалось полным успехом.
Казаки Грекова производили эти нападения с необыкновенной смелостью и отвагой. Делалось это так: в три маленькие лодочки садились 10 казаков со своими лошадьми; ночью они переплывали Дунай и входили в турецкий лагерь. После каждого такого нападения они приводили нам двух-трех турок. Несколько раз наши казаки производили даже беспокойство в неприятельском лагере, и мы слышали стрельбу, продолжавшуюся очень долго, тогда как казаки с пленниками были уже дома.
Все эти набеги поручались уряднику Увалову, который в награду за свою службу получил офицерский чин и орден Св. Анны 4-й степени.
Во время нашего бездействия, под предлогом повидать своих старых товарищей, приехал в армию, из Царства Польского, генерал Уваров и прожил у нас целую неделю. Мы никак не могли понять настоящей цели его приезда, но подозревали, что он был секретно послан Государем, чтобы разузнать о недостойном поведении нашей кавалерии в деле под Рущуком, так как он часто возвращался к вопросу об этом деле.
Сражение при Слободзее
Спустя некоторое время в Бухаресте начали сильно говорить о переходе турками Дуная. В этом городе все знали о намерениях турок, но, в свою очередь, старались всегда вовремя предупредить и турок о наших преднамерениях.
Засс также сообщил, что об этом идут деятельные разговоры и в Видине, но, тем не менее, этот переход казался немыслимым вследствие недостатка у визиря средств для исполнения этого намерения. У него было только 2 или 3 больших судна и 10 маленьких лодок, которые он соорудил у нас перед глазами, на р. Лом.
Мы должны бы уничтожить или захватить эти суда, но сделать это пренебрегли, так как были твердо уверены, что визирь, будучи так близко от нас, не посмеет на что-либо решиться без того, чтобы у нас не приняли бы всех мер предосторожности. Если бы наша флотилия, скрытая за островами Дуная, была бы размещена выше нашего лагеря, то, двигаясь по течению, она при первом же известии о намерении турок перейти Дунай могла бы помешать исполнению их плана.
Если бы мы построили 3 или 4 редута в тех местах, где берег более удобен для высадки, и если бы у нас было побольше казачьих постов, я не сомневаюсь, что тогда мы бы избегли того стыда и опасности, которые были последствием нашей беспечности. Но в этих беспорядках я никак не могу винить одного Кутузова, так как мы все в данном случае виноваты. Сам так мало ожидал каких-либо военных действий и так был уверен в скором окончании кампании, что уже занялся вопросом о зимних квартирах, на которые я должен перебраться 1-го октября.
Хотя мы со своей стороны сделали все, чтобы облегчить визирю переход через Дунай, но надо отдать справедливость, что все его распоряжения и приготовления были так обдуманны и рассчитанны, что я смело могу сказать, что это было одно из самых блестящих действий турок, которые мне когда-либо приходилось видеть. Если бы этот смелый и энергичный мусульманин воспользовался своими первыми успехами и если бы он начальствовал над дисциплинированным войском, то он заставил бы нас удалиться от Дуная и мог бы войти в Валахию.
Левый берег Дуная вообще низок, а правый, напротив, высок, особенно вправо от Рущука, к западу. В пяти верстах от Журжево и в одной версте от Дуная находится небольшая возвышенность, на которой расположена деревня Слободзея. Возвышенность, удлиняясь от Дуная, тянется вправо и в пяти верстах от Слободзеи упирается в д. Милке, около которой протекает ручей того же имени, впадающий в Дунай.
Между этим ручьем, Дунаем и возвышенностью тянется болотистая поляна, часто затопляемая, окраина которой покрыта леском и мелким кустарником. В этом месте Дунай очень узок и посередине реки лежит островок, так что для перехода реки нет более удобного места, а его-то мы и пренебрегли укрепить.
Вот на этой-то поляне, весной совершенно затопленной, а тогда сухой и твердой, произошли интереснейшие события этой кампании. В ночь с 27-го на 28-е августа визирь отправил нескольких кирджалиев (это разбойники, пропащие люди) на левый берег Дуная, в четырех верстах от нашего правого фланга лагеря и в одной или двух верстах от редута, который мы построили перед р. Лом. Казаки, находившиеся на аванпостах, увидев высаживавшихся турок, оставили свои посты и поскакали к месту высадки.
Полковник Васильчиков, заведовавший в этот день аванпостами, захватив с собой резерв, поспешил к указанному казаками месту, а за ним спешно двинулся со Староингерманландским полком и генерал Сабанеев. Я тоже бегом поспешил туда, но дело было уже окончено. Наши выгнали этих 300 человек, посланных с целью только привлечь наше внимание и погибнуть тут же.
Многие из них были убиты, а остальные успели вскочить в лодки и спастись. У нас тоже было пять человек убито и ранено, из них особенно сильно был ранен майор Архангелогородского полка Риман.
