Его деятельность, мягкость характера и услужливые манеры делали его достойным доверия главнокомандующего.
[139]
Более 1500 несчастных турок погибло уже на зимних квартирах вследствие перенесенных ими страданий. Из 2000 отправленных мною в госпиталь выжило только 500 человек.
Вообще потери турок при Слободзее видны из следующей таблицы:
Мы взяли в плен – 8500 человек.
Мы отослали обратно – 2600 человек.
Бежало к нам – 1600 человек.
Погибло от голода и нужды – 2000 человек.
В госпиталях – 3000 человек.
Убито во время сражения – 5000 человек.
Возвратились на правый берег – 1000 человек.
Итого – 23 700 человек.
Кутузов уехал в Бухарест, куда перенес и заседания конгресса. Я же должен был остаться в Журжево, чтобы условиться с визирем относительно пленников. Мы никак не могли уговорить Кутузова посетить наши редуты и осмотреть наши позиции и турецкий лагерь. Ни чувство долга, ни любопытство не могли заставить его хотя бы на время отрешиться от его обычной апатии и лени.
У нас было условлено, что турки сами будут кормить свои войска, и Кая-бей заключил контракт с г-ном Шостаком, комиссионером военных госпиталей, по которому тот обязывался снабжать их белым хлебом, мясом, табаком и пр.; на все эти припасы были назначены чудовищные цены, но половина условленной суммы не была заплачена турками. Быть может, у них не было денег или просто визирь не хотел платить такой большой суммы.
Однажды как-то во французской газете мы прочитали замечательную для нас фразу: «Теперь уже известно, что великий визирь никогда не был блокирован в Рущуке, а находился он там только для осмотра войск. Успех же русских заключается во взятии только небольшого корпуса в 4000 человек».
Кутузов получил заслуженное. Всегда люди, не умеющие пользоваться результатами своей славы, впоследствии терпят много упреков.
В общем, Кутузов имел на своей стороне счастье
[140], что не покидало его и в эту войну. Мы предполагали, что эта кампания не будет иметь никаких последствий, и тем не менее она была самой грозной и самой блестящей из всех предыдущих.
Она могла бы кончиться еще лучше, если бы не слабый и нерешительный характер нашего главнокомандующего. Но все-таки нельзя не признаться, что, несмотря на наши блестящие победы и большие потери в турецкой армии, географическое преимущество осталось на стороне неприятеля, так как он приобрел Рущук, мы же не сохранили ничего на побережье Дуная.
Военные действия в Малой Валахии
Мы уже видели, какую цену я предлагал за взятие или, вернее, за покупку флотилии в Видине. Кутузов и военный министр разделяли мое мнение по этому вопросу. Бесспорно, что без флотилии, состоящей из 150 или 200 малых судов, турки мало бы имели возможности переправиться через Дунай, а мы знаем, что если бы визирь при своем переходе у Слободзеи в одну ночь мог бы посадить на суда всю свою армию, то этим доставил бы нам много затруднений, особенно когда Булатов был отброшен.
Кутузов приказал Зассу ничего не жалеть для приобретения этой флотилии, а Засс, всегда ловкий, хитрый и пронырливый, на этот раз повел столь нужные переговоры очень неудачно. Не знаю, может быть, в этом нужно обвинять его приближенных, так как Засс, всегда очень слабый с ними, легко подчиняется тому влиянию, которое сумеет завладеть его доверием.
Он не очень разборчив в средствах для добывания денег; его грабительства достигли высшей степени, а так как во всех этих делах участвовали и его приближенные, то это обстоятельство сделало его как бы зависимым от них. Он уже не мог обойтись без них и больше всего боялся чем-нибудь рассердить их.
Преступление делает равными всех его участников. Главными представителями этих злоупотреблении были: 1) племянник и адъютант Засса – Штрандман, самый наглый из всех грабителей, 2) его аудитор, 3) его адъютант. Наконец, начали подозревать одного молодого человека, Мавроса, который был у Засса драгоманом.
Этот молодой человек был грек и приходился родственником Сутце, почему мы и хотели удалить его от Засса, но он крепко стоял за него, так как он сделался уже необходимым для его личных интересов. Маврос был умный и очень тонкий человек; его обвиняли в том, что покупка флотилии не совершилась.
Может быть, это была сплетня, а может быть, Мулла не мог или не хотел ее отдать; легко может быть, что он хотел заставить нас лишь потерять побольше времени. Тем не менее, хотя ему и удалось упрочить свой грабеж и заставить себя признать видинским пашой, он отлично знал, что если он даст возможность войскам визиря проникнуть в Видин, то ему не снести своей головы.
Поэтому было решено не впускать их туда. В интересах своей торговли он хотел быть нам полезным и для этого помешать приходу турок, но опасался одного – как бы слишком откровенное покровительство врагам его отечества не вызвало недовольства и мести со стороны жителей Видина и даже его собственных войск, хотя он еще весной отослал тех, на которых не мог надеяться. Он оставил при себе 5 или 6 тысяч, которых считал верными себе.
Тем более он не мог принимать в Видине русских – из боязни за свою голову, которая могла быть отрублена за это как правоверными, или изгнанными из города, что для него было безразлично.
Ему предлагали 20 тысяч дукатов за флотилию; ему бы дали больше, но алчный и жадный, как все турки, он пытался уже вырвать эту сумму от нас и согласился исполнить предложение Засса подняться на нескольких лодках вверх по реке, чтобы Засс мог бы его отвлечь от его позиции, но не успел начать этого маневра, как около Видина показался Измаил-бей с 12-ю или 15-ю тысячами войск.
Измаил-бей был трехбунчужным пашой, или сераскиром, – одним из первых лиц в империи. Старость не изменила в нем предприимчивого и деятельного характера. Он командовал армией в 1810 году против сербов.
Мулла-паша не дал ни ему, ни его войску войти в Видин, а разрешил только нескольким невооруженным людям прийти купить съестных припасов, которые он продавал на вес золота. Он тоже не хотел позволить Измаилу основаться на больших островах, находящихся против города, но не осмелился ему отказать в пользовании своей небольшой флотилией и уступил ее с условием получить обратно по окончании кампании.
Условие, которое, быть может, турки и не выполнили бы, если бы у них было где разместить эту флотилию; но они видели, что не могли отойти от Видина, не рискуя попасть в наши руки.
