Лошади, нерасседланные, стояли с двумя или тремя казаками нашими во дворе. В глухую ночь я проснулся от какого-то шороха, вышел на улицу и увидел егерский полк, идущий назад, то есть по направлению к Смоленску. Я узнал, что этот полк был самый передовой нашего авангарда, превратившегося непостижимой силой в арьергард. Проходили мимо избы последние уже взводы егерей. Я поспешил разбудить Карла Федоровича. Молча и в недоумении поплелись мы за егерями среди глубокой темноты.
Обогнав на рассвете авангард, мы помчались по направлению к прежней главной квартире. Вскоре услышали, а потом и увидели мы выстрелы на противоположном берегу Днепра. Неверовский, отступая от Красного к Смоленску, нес на плечах своих главный авангард Наполеона, который, пробужденный первым нашим наступательным движением к Выдре, сосредоточил силы свои в Орше и быстро пошел на Смоленск.
Этот раз отсгупательное движение Барклая для прикрытия главных коммуникаций наших имело основательный повод; надлежало ему только послать отыскать своего генерал-квартирмейстера и известить его непосредственно о перемене плана операции.
Мы догнали корпуса 1-й армии, быстро сближающиеся со Смоленском. Самого Барклая нашли мы на Поклонной горе, откуда с правого берега открывается вид на весь город.
Во время наступательного движения 1-й армии Багратион был направлен стеречь переправу через Днепр по направлению на Дорогобуж, за сорок верст от Смоленска; дивизия же Раевского была оставлена Багратионом в Смоленске. Медленное геройское отступление и отпор Раевского дали время корпусам 1-й армии возвратиться в Смоленск прежде, нежели Раевский уступил бы превосходным силам неприятеля.
Древние стены и валы Смоленска, о которых прежде никто не помышлял, защитили нас 4 и 5 августа против отчаянных атак сначала Понятовского, а потом и других неприятельских корпусов. С нашей стороны 2-й, 6-й и 3-й корпуса введены были на смену Раевского один за другим в дело, чтобы отстоять Смоленск. Тщетно неприятель старается овладеть городом – семь раз отбит штурм его.
К вечеру 5 числа главнокомандующий дает повеление выйти по наступлению ночи всем войскам из города и сжечь мост Днепровский. Сие добровольное отступление производит всеобщий ропот. В 11-м часу того же вечера, т. е. 5-го числа, князь Багратион посылает к министру письмо, которым советует удержать Смоленск и на другой день атаковать неприятеля.
Письмо это подало всем надежду – мост еще не был сожжен. Но Барклай отвергнул совет князя Багратиона. Тотчас воспоследовало повеление сжечь мост.
Неприятель, увидев пламя, бросился в город. Утром 6 августа неприятельские егеря переходят реку вброд и уже занимают кладбище на Поклонной горе, где ночь проводил министр. Между тем величайший беспорядок овладел армией. Корпуса без назначения места идут, возвращаются, пересекают друг другу дорогу. Несколько полков кавалерии и егерей могли бы совершенно разбить армию.
Толь приводит все в порядок решительностью и скоростью действий. Тут уже не было времени составлять и писать диспозиции. Некоторые части войск он сам приводит на места, к другим посылает для этого офицеров своих. Девятью батальонами егерей опрокидывает он неприятельских и прогоняет их опять за реку.
Между тем ставит армию левым флангом к кустарнику против города, правым флангом – к Рудненской дороге. По дороге из Катани шла неприятельская колонна, из пяти тысяч состоявшая, чтобы взять нас в правый фланг. В предупреждение того едва успели поставить 2-й корпус.
И вот какой тут был случай, лично ко мне относившийся. Карл Федорович часто твердил своим офицерам, чтобы беспрерывно изучать местоположение там, где располагаются армии. Долгое пребывание главной квартиры около Смоленска дало мне возможность разузнать местоположение, как карманы мои (всегда пустые, мимоходом сказать). Когда узнали о приближении сказанной колонны в правый фланг наш, Карл Федорович поскакал на угрожаемый пункт.
Густой кустарник закрывал от нас движение неприятеля. Карл Федорович остался на равнине, перед которой тянулась опушка кустарника, из которого ежеминутно ожидать должно было появления неприятельской пехоты; меня же послал привести туда, как можно скорее, 2-й пехотный корпус.
Дорога к этому корпусу шла весьма окольная, но мне известна была длинная логовина, которая вела к нему почти прямой линией, исходя потом в Днепр. По ней я помчался и привел скорым шагом 2-й корпус. Принц Евгений Виртембергский, командовавший одной из дивизий того корпуса, ехал в голове колонны. Едва увидел нас Карл Федорович выходящих как будто бы из-под земли, он бросился ко мне.
Скорое появление войска сего не представляло с моей стороны подвига – я был только исполнитель, но прекрасное сердце Карла Федоровича внушило ему следующие слова, которые он обратил ко мне со свойственным ему жаром: «Александр Андреевич, я во всю жизнь мою не забуду одолжения, которое Вы мне теперь оказали». Неприятель, удовольствовавшись занятием Смоленска, не тревожил нас во весь день.
Ночью в 2 часа армия наша выступает, направляясь к Бредихину двумя колоннами: одной – через Крахоткино, Гедеоново и проч., по Дорогобужской дороге, другой – через…
[165] Последняя колонна, в которой находилась и гвардия, должна была описать большую дугу. Неприятель быстро преследует первую, догоняет арьергард ее, который три часа выдерживает нападение сильнейшего неприятеля.
Между тем возвращаются из Бредихина 2-й и 6-й корпуса и два полка гренадерской дивизии. Сражение продолжается от 2-х часов пополудни до 9-ти вечера. Неприятель, хотя вдвое сильнее, не мог опрокинуть линий наших, и важный пункт, на который надлежало дебушировать дальней колонне, удержан.
Впоследствии, когда находились мы на переходе от Колоцкого монастыря к Бородину, слышал я отзыв Барклая Беннигсену о том, что из ста подобных дел можно выиграть только одно. Личная храбрость войск и отдельных начальников заслуживает венца, но Барклаю хвастать было нечем. Армия менее бы рисковала, если бы он удерживал крепкий Смоленск, пустил Багратиона в правый фланг Наполеона.
В ночь на 8 августа мы отступили и пришли занять лагерь у Соловьева моста. Не дожидаясь в оном неприятеля, мы отошли к Андреевке, где занимаем весьма выгодную позицию, но по совету князя Багратиона идем в Дорогобуж. И здесь не остаемся, находя погрешности в позиции.
В тот самый день 9 числа августа услышали мы о приближении князя Кутузова для командования армиями. Обшая радость возникает во всем лагере.
Барклай ретируется к Вязьме. Говор, что там решительное даст сражение и ни шагу не уступит. Толь находит позицию в 10-ти верстах за Вязьмой, но вскоре оказывается недостаток в воде, что и заставляет нас отступить.
Приходим в лагерь перед Царевым-Займищем. Речка с чрезвычайно болотистыми берегами находится непосредственно позади линий наших. Слишком опасно принять сражение в такой позиции. Не менее того Барклай на то решиться хочет. Толь до такой степени убежден был в опасности этого лагеря, что бросается перед Барклаем на колени, чтобы отклонить его от намерения сражаться здесь.
