Он сам приехал в главную квартиру просить его об этом; Кутузов чувствовал, что он рискует потерять всю свою армию, но он думал исполнить намерение своего Государя, жертвуя собой за своего союзника, и не ошибся. Он дождался неприятельской армии и, как только она показалась, начал трудное, даже опасное отступление, из которого он счастливо вышел и которое делает большую честь ему и его армии.
Случай, которого он и не мог ожидать, сделал его положение еще более критическим. Он был усилен 15 000-м австрийским корпусом под начальством генерал-лейтенанта Кинмайера, избежавшего Ульмской катастрофы и счастливо отступившего до Браунау.
Этот генерал помогал Кутузову усердно и умело; но по придворной ли интриге, или по особому распоряжению австрийского императора последний лишил его командования и вверил корпус графу фон Мерфельду; этот же без всякой явной или даже благовидной причины покинул Кутузова через несколько дней после начала отступления, пошел на его левом фланге, был преследуем маршалом Даву, настигнут при Лилионфельде, разбит наголову и отброшен в Венгрию, потеряв половину своих войск.
Кинмайер с четырьмя слабыми батальонами и несколькими эскадронами остался тогда с Кутузовым; последний, лишенный подкреплений, которые были бы ему очень полезны, остался со своими собственными силами против втрое превосходных сил противника.
Его арьергард был под начальством генерал-майора князя Багратиона, поддержавшего в этих острых обстоятельствах репутацию, приобретенную в том же звании в итальянскую кампанию 1799 года и отличившегося в 1805 году наиболее блестящим и в то же время наиболее осторожным образом действий.
Кутузов остался несколько дней в Браунау, его арьергард – в Маркеле. Но французы, направив значительный корнус на Пассау, обошли правый фланг русских, и необходимо было поспешно отступать. Они сделали безостановочно восемь миль и не могли бы быть еще спокойны за свой правый фланг, если бы неприятель наступал быстрее, но на этот раз он вел преследование несколько медленнее.
Первое дело произошло близ Ламбаха; Кутузов, отступая на Унтерганг, оставил Багратиона впереди Ламбаха, за болотистым ручьем, мост через который был обороняем целый день нашими егерями и австрийским отрядом генерала Соштока из корпуса Мерфельда, бывшего в то время еще с русским арьергардом. Граф Головкин, командир 8-го егерского полка, превосходный офицер, был убит в этом деле.
Второе дело произошло при Эннес; мост здесь был сожжен, а река обороняема в течение целего дня. Князь Багратион отступил ночью, и необходимость навести понтонный мост задержала движение неприятеля.
Наш арьергард остановился снова у Штремберга и Амштеттена; он был сильно потеснен, и часть армии подошла для его поддержки и для принятия участия в деле. Понесли достаточные потери. Полковник Гебиндер и подполковник князь Сибирский были убиты; ночью отступили.
Во всех этих боях французы не одержали никакого решительного или даже важного успеха, а русские дрались храбро и в порядке.
Между тем Кутузов, узнав из письма австрийского императора, что тот успел вывезти из Вены все, что необходимо было не оставлять неприятелю, решился перейти Дунай в Кремсе. Этот маневр делался необходимым, во-первых, чтобы не нести потерь людьми в ежедневных боях, сделавшихся бесполезными с тех пор, как Вена не могла быть защищаема, и, во-вторых, чтобы спокойно соединиться с Буксгевденом. Мост в Кремсе был сожжен, и русская армия могла наконец воспользоваться минутой отдыха.
Наполеон никак не ожидал этого маневра от Кутузова. Он нимало не сомневался, что последний направит свое отступление на Вену; как только он узнал, что противник поставил между ними Дунай, он продолжал движение к Вене и приказал переправиться через Дунай на лодках корпусу от 7000 до 8000 человек под начальством маршала Мортье, на которого было возложено преследование Кутузова по пятам.
С его стороны это было неосторожно: он подвергал этот корпус потерям, которых последний не мог избежать, но он не подозревал, как говорил потом, чтобы Кутузов, которого он знал за человека осторожного, мог решиться на атаку. Как только Кутузов узнал, что Наполеон шел на Вену и что его преследует только часть армии, он остановился в Дюренштейне, близ Кремса, и приказал атаковать Мортье большей части своих сил, под общим начальством генерал-лейтенанта Дохтурова и при генералах Милорадовиче и князе Багратионе. Мортье был раздавлен, его корпус уничтожен.
Едва ему самому с 2000 человек удалось спастись. Потеря русских была незначительна по числу людей, но она была для союзников тяжела в лице полковника австрийского генерального штаба Шмидта, офицера в высшей степени достойного, состоявшего при Кутузове для направления операций, так как он точно знал страну и действительно, если бы он остался в живых, мы избежали бы некоторых неудач; он приобрел влияние, к несчастью перешедшее Вейротеру, который принес нам несчастье.
Армия Кутузова потеряла уже более 12 000 человек убитыми, ранеными, оставшимися в госпиталях, отсталыми, попавшими в руки французов и проч. Генерал надеялся, по крайней мере, спокойно продолжать отступление на Брюнн, через Голлабрунн, чтобы соединиться с Буксгевденом и дать армии на хороших квартирах несколько дней отдыха, в котором она очень нуждалась, как вдруг столь же ужасное, насколько и неожиданное событие опять поставило его в опасное положение; он избежал опасности лишь чудом и этим обязан своему арьергарду и князю Багратиону, командовавшему последним.
Мюрат, в то время еще только герцог Бергский, командовал французским авангардом и, как только занял предместья Вены, подошел к мостам через Дунай, проход через которые обеспечивал французской армии легкий и быстрый успех, и подвергал Кутузова возможности быть отрезанным от Брюннской дороги и вынужденным или отступать на Иглау, или принять бой, который мог повлечь уничтожение армии.
Мосты через Дунай (которые следовало сжечь) очень длинны и удобны для обороны. В Вене собрали все, что еще оставалось, в смысле солдат и наличных артиллерийских орудий, и командование над ними вверили князю Карлу Ауэршпергу, генерал-лейтенанту австрийской армии. Это был военный, обладавший личной храбростью, честный человек, но ограниченный и легко поддающийся обману. Мюрат воспользовался последним недостатком и, потребовав свидания с князем, убедил его, что Наполеон только что заключил мир с Австрией и что император Франц согласился открыть проход французским войскам для преследования русских.
Конечно, уловка была слишком груба, а новость, сообщенная Мюратом, слишком невероятна для всякого другого, но не для князя Ауэршперга. Характер императора Франца был слишком известен, чтобы его генерал мог поверить, что он столь вероломным образом жертвовал своими союзниками. Мюрат, поддерживая переговоры с князем, все двигался по мосту с непонятной дерзостью, а за ним шли густые колонны; австрийские солдаты хотели открыть огонь, но их генерал им это запретил; наконец, Мюрат приблизился к батареям и бросился на канонира, хотевшего фитилем произвести выстрел и затушил его, а князь Ауэршперг приказал своим войскам отступать, и мосты были открыты.
