Огонь продолжался около 1 1/2 часов. Я оставался почти все это время с графом Каменским между первым и вторым батальонами его полка, где был самый сильный огонь. Это было еще одной ошибкой с моей стороны, я с этим согласен; лучше было бы мне отправиться к графу Буксгевдену, чтобы постараться склонить его сделать наконец то, что я считал слишком очевидным для того, чтобы он этого не сделал.
Я имел, может быть, простительную слабость колебаться уходить из-под такого ужасного огня. Я был скорее солдатом, чем генералом (это было первый раз в моей жизни, что я командовал в этом чине), и на самом деле все спасение левого фланга зависело от этих шести батальонов, имевших против себя четверные силы, о чем я вскоре убедился.
Я также могу свободно заявить, что эти шесть батальонов принадлежат к числу частей, наиболее долго дравшихся в этом деле и с наибольшим успехом удерживавшихся на своих позициях. Их сопротивление оказало услугу огромной важности колоннам левого фланга и позволило бы восстановить бой, если бы их поддержали.
Около 12 1/2 часов я увидел, что граф Буксгевден ничего не делал для поддержания меня, несмотря на все посланные ему донесения и на то, что бригада графа Каменского, обойденная противником, потерявшая уже более 1200 человек убитыми и более 30-ти офицеров выбывшими из строя, не могла долго держаться.
Я вернулся в деревню Сокольниц, чтобы оттуда взять подкрепления; тогда я сделал то, что должен был сделать и сделал бы давно, если бы я мог предвидеть бездействие графа Буксгевдена. Я вывел из деревни два батальона Курского полка и послал их на помощь графу Каменскому. Я также вывел из части Сокольница, ближайшей к Тельницу, 8-й егерский и Выборгский полки, при которых находились генерал Олсуфьев и полковник Лаптев; но Пермский полк и один батальон Курского, бывшие в другом конце деревни и присоединившиеся к колонне Прибышевского, подверглись ее участи; отрезанная колоннами противника, подошедшими из Працена, атакованная сильною кавалериею и резервами, прибывшими из Тураса, Кобельница и других пунктов, эта несчастная колонна была положительно уничтожена.
Одна французская колонна овладела замком Сокольниц и правою частью деревни; другая – отбросила в пруды, находящиеся впереди Сокольница, несколько батальонов, хотевших отступить, и когда я решил пройти еще раз через эту деревню с генералом Олсуфьевым и вторым батальоном Выборгского полка, чтобы освободить Пермский и Курский батальоны, мне это не удалось; французы, укрепившись в домах, открыли ужасный огонь, дрались также и штыками; в одну минуту мы потеряли много людей и, не имея достаточно сил для овладения вновь деревнею, генерал Олсуфьев и я были принуждены отступить.
Я собрал 8-й егерский и Выборгский полки и построил их перед деревнею; я выдвинул на позицию перед мостом орудия Выборгского полка; тогда французы остановились, а я подъехал в 100 шагах от деревни к графу Буксгевдену, находившемуся еще на высоте, где стояли батареи графа Сиверса, т. е. на том же месте, где он был в начале сражения и где я никак не предполагал его найти.
Два батальона Курского полка, посланные мною на помощь графу Каменскому, подошли к нему слишком поздно; французы, получившие значительное подкрепление, обошли очень сильной стрелковой и кавалерийской колоннами Ряжкий полк, бывший на левом фланге бригады графа Каменского, и взяли сбоку его третий батальон, чем принудили его выйти из боевого порядка и оставить позицию.
Тогда граф Каменский сам вынужден был отступить своим правым флангом, следуя приказаниям генерала Кутузова, бывшего в это время с австрийцами близ Праценских высот, – он прикрыл его отступление. Австрийцы также находились в полном отступлении на Аустиераде и Шбечау.
Когда два батальона Курского полка приблизились к Праценским высотам, французы, занимавшие их уже вполне, спустились на равнину, атаковали их значительно превосходящими силами и окружили; батальоны защищались отчаянно; но, подавленные, наконец, числом, они были смяты, рассеяны и отброшены на первую колонну.
Граф Буксгевден получил от генерала Кутузова приказание отступать. Тогда он приказал повернуться кругом своим двум батареям и двенадцати батальонам, не сделавшим почти ни одного выстрела, и отошел к Аугесту. Когда он был в полуверсте от этой деревни и в 3/4 версты от двух батальонов Курского полка, то он видел движение последних, видел их поражение, не отдал никакого приказания и, несмотря на мои настояния, никого не прислал к ним на помощь.
Когда я присоединился к нему, отчаяние, в котором я находился, и гнев, по меньшей мере простительный, вызванный тем, что меня не поддержали, не позволили мне сдерживать все мои выражения. Граф Буксгевден, кажется, мне этого не забыл. Австрийский капитан Юрцик (Yurtziek), находившийся при нем и бывший свидетелем боя Курского полка, выразился, кажется, еще сильнее, чем я.
Артиллерийский генерал-лейтенант барон Меллер-Закомельский, тоже бывший с нами, был свидетелем этой сцены. Отступление через Аугест и Шбечау, т. е. по той же дороге, по которой мы пришли, нам было отрезано; нам оставалось отступать только через болота и каналы, находящиеся между деревнями Аугестом и Тельницем.
В это время большая масса французской кавалерии спустилась от Працена и атаковала колонну графа Буксгевдена и остатки моей. Граф Сиверс отбил ее огнем своих батарей в самый критический момент; мы все восхищались смелостью и порядком этих двух храбрых артиллерийских рот и их начальником; артиллерия маневрировала как на учении.
Близ Аугеста, через глубокий и довольно широкий канал, был плохой мост, по которому нам неизбежно предстояло пройти. Граф Буксгевден со всем своим штабом перешел по нему одним из первых и удалился, не заботясь ни о сборе своих войск, ни о том, чтобы расположить их вдоль канала и здесь остановить французов. Одно австрийское орудие, следовавшее за Буксгевденом, проломило мост и наши орудия остались без пути отступления.
Если бы французы их преследовали, что они могли и должны были сделать, они изрубили бы или взяли бы в плен более 20 000 чел. Я не понимаю их бездействия и его невозможно объяснить; единственным средством их остановить было остановиться самим, сохранить хладнокровие и неустрашимость, восстановить порядок в войсках, занять берег канала, прикрыть огнем пехоты переправу орудий и подождать ночи, которая была недалеко.
Граф Буксгевден не сделал и не приказал ничего подобного.
Французская батарея, выехавшая на высоту выше деревня Аугест, сильно обстреливала нас и перебила много людей; одна французская колонна атаковала деревню Аугест; кавалерия, отбитая графом Сиверсом, собралась и готовилась снова нас атаковать. 8-й егерский и Выборгский полки были принуждены оставить небольшую высоту близ Сокольница, где я их построил, и французы, выйдя из деревни, их преследовали. Было 3 1/2 часа пополудни.
В это время никем не управляемые войска увидели, что их генерал подал им непростительный пример отступления; смятение охватило наши колонны; они бросились в каналы, перешли через них в страшном беспорядке и бросили на равнине более 60-ти орудий и всех лошадей, чего не случилось бы, если бы сохранили Праценские высоты или если бы, переправившись через каналы, заняли противоположный берег.
