Однако у него не было больше средств, чтобы и дальше предаваться мечтам; реальная действительность давала о себе знать. Дней через двенадцать после приезда в Канны Фрэнк Харрис исчез, и Уайльд остался в гостинице, предоставленный самому себе. С этого дня началась бешеная гонка за юными рыбаками из Гольф-Жюан, у которых были красивые глаза, вьющиеся кудри, полное отсутствие морали и волшебные имена — Рафаэль и Фортюне. Оскар с грехом пополам расплатился за гостиницу и переехал в Ниццу к Гарольду Меллору и «малышу Жоржу», которого он соблазнил еще в Париже и который занимался тем, что торговал собой на побережье. Отдыхавшие в Ницце англичане тыкали в него пальцем, а он, в сопровождении Меллора и Эоло, продолжал метаться между портом, кабаре и набережной. Безусловно, именно нынешнее его безрассудное поведение удерживало Харриса в Монте-Карло — последнему оставалось лишь радоваться тому, что за неимением денег Уайльд вынужден был жить пока в Ницце.
В январе 1899 года, когда от Харриса все еще не было никаких известий, а его отель уже находился на грани банкротства, Уайльд работал над гранками пьесы «Как важно быть серьезным», за что издатель Смизерс переслал ему гонорар в размере пятнадцати фунтов. Книга вышла в феврале с посвящением «Роберту Болдуину Россу в знак глубочайшей признательности». Он послал Россу один из двенадцати экземпляров, отпечатанных на японской бумаге, сделав на нем следующую дарственную надпись: «Воплощению Совершенной Дружбы: Робби, имя которого я начертал на вратах этой скромной пьесы». Тем временем помимо того, что хозяин гостиницы, все более и более хмурясь, ежедневно подавал Уайльду счет, англичане, жившие в отеле, не пожелали сидеть с ним за одним столом. Он опять погрузился в отчаяние, из которого его вытащил неутомимый Фрэнк Харрис, приславший денег, чтобы он мог расплатиться за продолжительное пребывание в Ницце; это, однако, не помешало Уайльду вести тщательный подсчет тех сумм, в которых Харрис ему когда-либо отказал. Наконец он смог уехать из Ниццы, подальше от ужасных англичан. 26 февраля он отправился в Швейцарию, где его ожидал Гарольд Меллор в своей роскошной вилле, расположенной в Глане в кантоне Во на берегу Женевского озера. По пути в Швейцарию Уайльд сделал остановку в Генуе на могиле Констанс, с трудом сдерживая чувства, которыми, сразу по прибытии, поделился с Робби: «Я был потрясен до глубины души — но меня не оставляло сознание тщеты всяческих сожалений. Ничто нельзя было бы изменить, и жизнь — страшная вещь»
[607].
Забыв на время о материальных проблемах, он встретился с Эоло и молодым итальянским актером Дидако, с которым познакомился в Генуе и которого считал похожим на Гамлета, пребывающего в меланхолии. В бокалах пенилось шампанское, прогулки по берегам Женевского озера были полны романтических воспоминаний, а в свободное от развлечений время Уайльд работал над версткой «Идеального мужа» для Смизерса или читал Мопассана. Усиленные Шерардом и Стронгом, до него докатывались отголоски расследования, проводимого в связи с требованием о пересмотре дела Дрейфуса — в обстановке невероятного накала страстей. Короче, Уайльд наслаждался несколькими неделями покоя. Правда, он не строил иллюзий относительно кратковременности этого затишья, и ему быстро приелось плаксивое малодушие хозяина: «Он мне совсем не нравится, а швейцарцы так уродливы на вид, что я от них целыми днями пребываю в меланхолии»
[608].
По правде говоря, он устал от бесцельного существования, монотонности окружающего бытия, никчемности озера, Монблана и Гарольда Меллора. Безусловно, вилла с окнами, выходящими на безмолвное озеро, располагала к покою и комфорту, и этот комфорт, несомненно, был Уайльду по вкусу, но где же Тернер, Росс, Бози, юный Морис? Как ему быть без литературных споров с Фенеоном, Ла Женессом, Жидом? Он уже мечтал уехать отсюда, но даже на это у него не было денег.
Именно в это время, а именно 13 марта 1899 года, умер его брат Уилли. И теперь он внезапно стал наследником имения в Мойтуре. Если сразу продать его, то можно было выручить три или четыре тысячи фунтов, в счет которых Оскар немедленно одолжил сто фунтов, чтобы уехать из Глана. Сначала он направился в Женеву, где провел несколько дней с еще одним итальянским актером, Дидако
[609]. 2 апреля он переехал в Геную, где в восхитительной портовой таверне, пользовавшейся дурной репутацией, его поджидал прелестный юноша — Эдуардо Ролла. После монотонных недель, проведенных в Швейцарии, Уайльд вернулся к совсем другой жизни, полной удовольствий и возбуждения: он ездил по портовым городам Италии — Санта-Маргерита, Рапалло, Сан-Фруктуозо, где, кстати, его вновь и вновь посещала мысль уйти в монастырь. «После холодной и заснеженной девственности Швейцарских Альп я истомился по пурпурным цветам страсти, ковром устилающим итальянское лето». Он на несколько дней задержался в Генуе, затем добрался по побережью до Портофино, где его настигла дурная весть: оказалось, он не мог продать Мойтуру, так как кредиторы грозились наложить арест на деньги, которые будут выручены от этой сделки. В тот же миг Италия, ее порты и рыбаки утратили все свое очарование. Уайльд внезапно понял, что остался совсем без средств и что ему очень не хватает Робби. Он написал ему о своей привязанности, о том, как он несчастен и о том, как скучает. Робби немедленно приехал и увез Уайльда в Париж.
15 мая он остановился в «Отель де ля Нева» на улице Монтини, вернувшись к привычному образу жизни: бесконечные кафе и рестораны — дешевые, если платит он сам, дорогие, если его приглашают. Он был в восторге от «Сада пыток» Октава Мирбо, который писал ему, став академиком: «Как это чудовищно; ты просто ощущаешь, как трепещет садистская радость страдания».
Уайльд оказался замешанным в еще одно громкое политическое событие, происходившее в эти дни. 2 июня он случайно смешался с толпой манифестантов перед зданием Военного клуба на площади Сент-Огюстен. Манифестанты выступали в поддержку майора Маршана, героя Фашоды, преданного французским правительством, которое отозвало его из Судана, выполняя требование англичан. Ряд политических деятелей хотели бы видеть его новым генералом Буланже
[610], восставшим против слабого правительства, чтобы в дальнейшем поднять престиж армии, серьезно пошатнувшийся в связи с последними событиями, связанными с процессом по делу Дрейфуса. Кассационный суд отменил приговор 1894 года и направил дело на новое рассмотрение военного совета в городе Ренн. Уайльд провел несколько счастливых недель в обществе Робби и «малыша Мориса». Ему пришло письмо от актера Кирле Беллью с предложением о сотрудничестве в написании пьесы, которую Беллью хотел посвятить Бруммеллу
[611]; Уайльд порадовался и выходу седьмого тиража «Баллады», и появлению на книжных прилавках «Идеального мужа», которого он посвятил на этот раз Фрэнку Харрису «в знак скромного свидетельства выдающихся качеств художника и рыцарской доблести в отношении друзей». В Марлотте он сблизился с небольшой группой почитателей и друзей художника Армана Пуэна и ожидал здесь чека от Смизерса, после чего он смог бы отправиться в Гавр.
