Я безнадежно раскрыт… Вчера на станции я обнаружил целую армию репортеров, которых я довольно успешно отпугнул своим грозным видом. Право же, это почти невыносимо – путешествовать с привлечением такого внимания. Насколько абсурдны английские газеты! Всю ту ложь, публикуемую в Daily News и Pall Mall, я никогда не читаю: Pall Mall, в частности, – особо злонамеренный вестник… Сегодня утром репортеры осадили гостиницу, но им пришлось уйти, не получив от меня ни одного слова
[152].
Его письма к Дженни были дружелюбными, но умеренными, и он посылал ей в подарок изделия из богемского стекла в надежде, что они ей понравятся.
20 декабря 1886 года Рэндольф предпринял последнее рискованное действие в своей политической жизни. После встречи с королевой Викторией в Виндзорском замке он вернулся домой и написал заявление об отставке, послав его лорду Сэлисбери, а копию – редактору газеты Таймс. Позднее он объяснял, что хотел принудить Сэлисбери к серьезному разговору о проблемах, вызванных бюджетом. Однако он ничего не сказал своей жене и матери; обе были ошеломлены, прочитав об этом на следующее утро в газете. Дженни была так разбита и подавлена, что не стала просить объяснения.
Совершенно очевидно, что Рэндольф ожидал от лорда Сэлисбери понимания того факта, что он публично поклялся довести до конца этот бюджет, и, по всей совести, он не мог оставаться на своей должности без поддержки собственного правительства. Он слишком недооценил реакцию Сэлисбери. Премьер-министр распространил письмо среди коллег по кабинету министров, и 22 декабря дал ответ, что он не может поддерживать сокращение военных расходов в опасные, по его понятию, времена.
Рэндольф ответил, что, по его мнению, иностранная политика консервативного правительства является «одновременно опасной и беспорядочной». Тот факт, что Сэлисбери безоговорочно принял его заявление об отставке, был воспринят им как преднамеренный удар по демократии тори. Уйдя в отставку перед Рождеством, у него не было возможности объяснить причины своего ухода перед собранием Палаты общин
[153].
В письме к лорду Сэлисбери после смерти Рэндольфа вдовствующая герцогиня открыла правду о том, насколько крайне огорчен был ее сын из-за того, что Сэлисбери принял его отставку без дальнейшего обсуждения. Она лично ходила к Сэлисбери и умоляла его уступить, но «ваше сердце ожесточилось против него»
[154].
Глава 5
Вновь счастливая семья?
1887–1889
Лорд Сэлисбери, лидер консервативной партии
[155], продолжал находиться на посту премьер-министра в период с 1887 по 1889 год. В конце 1886 года лорд Рэндольф Черчилль ушел в отставку из кабинета министров, но сохранил за собой место в парламенте от избирательного округа Южный Паддингтон, которое принадлежало ему десять лет. Принц Уэльский был на его стороне. В 1887 году королева Виктория праздновала пятидесятилетний юбилей своего пребывания на троне, и леди Рэндольф Черчилль вместе с Уинстоном присутствовали на золотом юбилее королевы. Позднее в том же году, вопреки желаниям своей матери и правительства, принц Уэльский поддержал неофициальный визит четы Черчиллей в Россию, с посещением царя и царицы.
1887 год начался как нельзя хуже для Дженни. Помимо страха за свое замужество, она была ошеломлена тем, что Рэндольф ушел с министерского поста главы Палаты общин и канцлера казначейства и не имел такта сообщить ей об этом. 14 января она получила ужасное письмо от Артура Брисбейна, лондонского корреспондента нью-йоркской газеты Sun. Он спрашивал, есть ли доля правды в статье, полученной им для публикации, по поводу того, что она и лорд Рэндольф решили разойтись. Дженни передала это письмо Рэндольфу. В тот же день Рэндольф направил Брисбейну гневный ответ, спрашивая, и как только американский джентльмен мог распространять такие заявления, заведомо ложные и клеветнические
[156].
Письмо Брисбейна послужило предупреждением для них обоих. Рэндольф осознал, что та неистовая активность, которую он проявлял в политической работе, дорого обошлась его семье. Размолвка в отношениях с Дженни была улажена, но Рэндольф проболел все Рождество, страдая нервным расстройством, и пролежал все это время на диване в своей комнате, куря сигареты
[157]. Отдых и выздоровление были невозможны в Лондоне, так как везде он преследовался прессой в связи с его отставкой, которая была злободневной темой дня. В поисках свежего воздуха и покоя для своих расшатанных нервов он отправился 9 февраля в поездку по местам археологических раскопок в Алжир, Тунис, Мальту и южную Италию. Дженни писала ему обо всех новостях, почерпнутых на посещаемых ею многочисленных приемах и обедах.
В своих письмах она всегда сообщала о детях. Джеку исполнилось семь лет («Как летит время!»), а Уинстон ходил на пантомиму в Брайтоне, где он набросился на мужчину, прошипевшего что-то насчет лорда Рэндольфа, сказав: «Прекратите этот гам, вы, курносый радикал»
[158]. Рэндольфу так понравилось такое проявление сыном преданности отцу, что он попросил послать Уинстону соверен (золотую монету). После ужина с четой Сэлисбери Дженни писала в конце февраля своей сестре Леони в Ирландию о том, насколько ее выводит из себя тот факт, что Рэндольф был так близок к достижению всего самого заветного, но все потерял, пойдя на риск, обернувшийся против него. Она писала, что верит «в глубине своего сердца», что успехи «вскружили ему голову», и «он думал, что способен на все». Однако она простила его и отвлеклась от этих чувств рисованием и музыкой. Рэндольф был «гораздо спокойнее и приятнее после того кризиса, так что мне не стоит об этом жалеть. Он пишет мне с большой любовью и очень часто, и все будет хорошо, когда он вернется»
[159]. 5 марта она писала Рэндольфу:
Ты так мил со мной, и я полностью тебе доверяю, и мне совсем наплевать, что они говорят. Наслаждайся отдыхом как можно больше и приезжай домой здоровым и готовым бороться со всеми. И если только ты будешь рад видеть меня и поймешь, как сильно я о тебе думаю и как много ты значишь для меня, то это составит мое счастье
[160].
