Между тем здоровье Джека Черчилля продолжало ухудшаться, и из-за аневризмы аорты у него образовалось вздутие груди. После перенесенного им в 1945 году сердечного приступа он переехал жить к своему сыну Джонни и его второй жене Мэри (Куксон) в их лондонский дом на Кэмден-Хилл. Он так часто испытывал сильную боль, что Мэри приходилась регулярно вводить ему морфий. Когда его здоровье поправилось, Джек настоял на том, чтобы вернуться в свой офис в Сити, и каждый день ездил на работу на метро. Позднее в том же году Джонни и Мэри нашли для него хорошую собственную квартиру в лондонском районе Бейсуотер, где он мог окружить себя своими личными книгами и вещами. Эта квартира была по соседству с домом его старой приятельницы – Кэтрин (Кейти) Крайтон, жены достопочтенного Артура Крайтона и дочери полковника Уолтера Трефусиса. Джек очень гордился, когда его наконец приняли (после ряда неудачных попыток) в эксклюзивный лондонский клуб – Turf Club – на Пикадилли, и ему доставляло удовольствие развлекать там свою семью. Перегрин, который в то время еще не был женат, проводил с отцом много времени в последние годы его жизни. Именно в эти годы Джек поведал своему младшему сыну многие факты семейной истории.
В октябре 1945 года, когда Уинстону была присвоена степень почетного доктора Вестминстерского колледжа в Фултоне, Миссури, он получил приглашение выступить на их очередной ежегодной лекции. Согласиться на это ему помогло обещание президента Гарри С. Трумэна представить его аудитории, так как президент был родом из Миссури. 5 марта 1946 года, в небольшом колледже на Среднем Западе США, Уинстон произнес одну из величайших речей в своей жизни. Эта речь была плодом его глубокого понимания истории и его опасений насчет растущего влияния Советского Союза на Европу. Речь стала знаменитой тем, что в ней было дано разительное описание «железного занавеса», разделяющего Европу; хотя это выражение использовалось им неоднократно в прошлом и даже не принадлежало ему. Но благодаря его речи выражение «железный занавес» попало в заголовки газет.
В своей фултонской речи Уинстон предостерегал против новой политики умиротворения и заявлял о том факте, что Советский Союз признает силу и презирает слабость. Он признавал, что у Советского Союза имеются законные государственные интересы, но предупреждал о том, что для сдерживания этих интересов необходимо единство всех англоговорящих стран, связанных между собой особыми отношениями. Это было предостережением Западу не терять бдительности перед лицом новой опасности. Этой речи, прозвучавшей, по мнению некоторых, как первый выстрел в «холодной войне» и неистово осуждаемой Сталиным как призыв к войне, со временем был придан ореол мудрости; она показала способ предотвращения будущих конфликтов с позиции силы и предостерегала от скатывания к катастрофе по причине слабости и нерешительности.
По возвращении из поездки в Америку этот проигравший на выборах премьер-министр приобрел статус государственного деятеля мирового значения. Он тотчас же занялся подготовкой своих военных мемуаров, задуманных как глубокая трактовка общей истории войны (планируемый пятитомник в итоге составил шесть томов). Уинстон всегда считал, что личная репутация находит оправдание в истории
[529], и имел твердое намерение писать с точки зрения историка. Он договорился с британскими и американскими издательствами о ряде контрактов на исключительных условиях, гарантирующих ему неимоверно большой доход. Затем он собрал сильную команду исследователей и писателей, куда вошли подающий надежды историк Уильям Дикин – ветеран войны и помощник Уинстона по литературным вопросам, а также блестящий выпускник Оксфордского университета – и высококвалифицированный штабной офицер, генерал сэр Генри Паунэлл, который был начальником штаба Британской экспедиционной армии во Франции и Бельгии. Уинстон упорно боролся с чиновническим аппаратом госслужб британского правительства за получение беспрецедентного доступа ко всем государственным документам, относящимся к войне. Многим из его коллег по военному времени было запрещено цитировать из государственных документов в своих личных мемуарах, но Уинстону, как премьер-министру, который привел страну к победе, был предоставлен исключительный доступ.
Прочитывать и усваивать содержание работ нескольких ассистентов, редактировать их тексты и диктовать собственное связующее повествование было большим достижением для семидесятилетнего человека. Законченные тома всегда вначале публиковались в Соединенных Штатах Америки, на наиболее прибыльном рынке, а затем в Великобритании. Первый том, Надвигающаяся буря, вышел в 1948 году, Их звездный час – в 1949 году, Великий союз – в 1950 году, Поворот судьбы – в 1950–1951 годах, Замыкая круг – в 1951–1952 годах и Триумф и трагедия – в 1953–1954 годах. В общем это составило 1,6 миллиона слов текста и почти триста тысяч слов приложений. Уинстон, бесспорно, заработал в десять раз больше всего полученного за время работы премьер-министром. Действительно, благодаря этим книгам в его жизни открылось второе дыхание, и большой спрос на них впервые сделал Уинстона состоятельным человеком.
Подобно работе Уинстона Мировой кризис и его трактовке Первой мировой войны, данный проект не был абсолютно объективным историческим исследованием; скорее всего в его основе лежали тщательно подобранные первичные документы, показывающие процесс решений, которые принимал Уинстон, в самом выгодном свете. Здесь также повторялась ошибка прежних работ, а именно в изображении полной диспропорции сил по отношению к колоссальным и решительным сражениям между немцами и русскими на Восточном фронте
[530].
В разгар чрезвычайно напряженной работы, посреди суровой зимы 1946–1947 года здоровье Джека пошатнулось в последний раз. Сэр Чарльз Уилсон (впоследствии лорд Моран), личный лечащий врач Уинстона, сделал запись в своем дневнике о том, как болезнь Джека перешла в аневризм аорты, которая «пульсировала в его грудной клетке как сильный двигатель», угрожая лопнуть и покончить с его жизнью в любой момент
[531]. В конце февраля 1947 года личный врач Джека, лорд Хордер, сообщил его семье, что конец близок. Уинстону почти каждый час сообщали по телефону о состоянии здоровья Джека. Он давал сиделкам многочисленные советы и побуждал Джека бороться до конца.
22 февраля Уинстон вместе с Джонни находился у постели Джека в ожидании его смерти. Лорд Моран вспоминал о том, как Уинстон позвонил ему с сообщением о болезни Джека. «Уинстон был очень огорчен состоянием Джека. У него нежное сердце»
[532]. В последние минуты Джонни оставил двух братьев наедине. С глазами, полными слез, Уинстон сидел у постели Джека, когда 23 февраля он скончался в возрасте шестидесяти семи лет.
Уинстон всегда любил Джека и остро переживал его утрату. Он активно занялся подготовкой похорон брата, проявив удивительное знание подходящих молитв, гимнов, псалмов и музыкального сопровождения. Закончив обсуждать с Джонни ход церковной службы, Уинстон, с присущей ему своеобразностью, взял с полки копию своей ранней книги о суданской кампании – Война на реке – и в течение получаса читал вслух выдержки из этой книги, пытаясь, по-видимому, успокоить их обоих в такой эмоциональный момент
[533].
