— Нет, госпожа Мирра, я в порядке! — возразил мальчишка, однако сиплый кашель опроверг его слова.
Боги, я ведь совсем позабыла о Петтере, бросила его мерзнуть в машине!
— Постойте, — решительно произнесла я, вновь открывая дверцу. — Я сейчас вернусь.
— Куда вы? — хрипло спросил он.
— Попрошу водителя госпожи Бергрид сесть за руль, — обернулась я. — В таком состоянии вам нельзя водить авто!
Он попробовал что-то возразить, однако я лишь отмахнулась. Мужчины, по моим наблюдениям, делятся на две категории. Одни «умирают» при первых признаках недомогания, другие же до последнего хорохорятся, делая вид, что бодры и веселы. И еще очень большой вопрос, какая из этих групп лучше!
Порывшись в саквояже, я извлекла бутылочку со смесью эвкалипта, сосны, розмарина и мяты, а также малиново-медовый сироп. Масла накапала на платок, а сироп налила в стаканчик и, подумав, разбавила его кофе.
— Вот, это — пить, этим — дышать! — велела я строго. Ах, какое непередаваемое благоухание! Как будто вокруг снова лес, нагретый летним солнцем, а от спелой малины текут слюнки…
— Что это? — подозрительно поинтересовался мальчишка, не спеша принимать лекарство.
— Клену тинга кольчуг даю я напиток, исполненный силы и славы великой; в нем песни волшбы и руны целящие, заклятья благие и радости руны
[26]. — Процитировала я с насмешкой, заметив его колебания.
Петтер то ли фыркнул, то ли простуженно шмыгнул носом, но послушно осушил стакан.
— Вот и молодец! — умилилась я, по-матерински взъерошив его темные волосы.
Спохватившись, я отдернула руку, сделав вид, будто не заметила поплывшего по салону аромата ванили и мармелада, и вышла из машины…
Дело оказалось не настолько простым, как мне представлялось. Госпожа Халлотта заперлась в своей комнате, беспокоить ее слуги боялись, так что мне пришлось отправляться к хозяйке дома. К тому я собиралась поговорить с нею о судьбе несчастной гувернантки, вот и решила убить двух зайцев одним выстрелом.
Я заверила, что сама без труда отыщу спальню хозяйки, и мне предоставили бродить по дому самостоятельно.
Дверь в спальню оказалась приоткрытой. Я занесла руку, чтобы постучать, и замерла. Госпожа Бергрид сидела, опираясь на подушки, и ее морщинистая ладонь дрожала в руках Колльва.
— Любимая, прости меня, я не хотел! Прости, пожалуйста, прости!
— Что ты, милый, — ласково отвечала она, ероша его темную шевелюру. Судя по усталому тону, повторяла она это не в первый раз. — Ты нечаянно, бывает.
— Я люблю тебя! — выдохнул он и уткнулся губами в ее пальцы.
— И я тебя! — привычно, не задумываясь, ответила она.
Меня они не замечали, а я стояла на пороге, чувствуя себя полной дурой. Потому что их обоих окутывало благоухание пьянящего жасмина и страстных алых роз.
Как там я говорила: они не смешиваются, как масло и вода? Выходит, любовь может сыграть роль эмульгатора.
Я усмехнулась дикости сравнения и отступила назад…
Глава 5. Что было, что будет…
Канун Самайна начался отвратительно.
Заснуть удалось далеко за полночь: после всех событий голова напоминала копилку, в которой звенели монетки — мысли.
В итоге я проснулась от раскатистых воплей, доносящихся с первого этажа: господин Бранд с утра пораньше воспитывал прислугу.
Несколько минут я лежала в постели, уставившись на потемневшие от времени и сырости потолочные балки, с которых свисали пучки трав. Смятые простыни и одеяла — теплый кокон, из которого так не хотелось выбираться.
Я заставила себя встать, ежась, накинула халат и, настежь распахнув окно, подставила лицо соленому влажному ветру. Меланхолия похожа на липкую смолу — в нее легко вступить, а вот отколупывать приходится долго и нудно, по кусочку очищая мысли от клейкой грусти.
Запах моря, мерный рокот волн и холодные капли дождя освежили меня достаточно, чтобы позвонить Уннер.
Она влетела в спальню, фонтаном разбрызгивая вокруг сладкий аромат роз. Ее щечки пламенели, как цикламены, челка кокетливо вилась, чепчик и передник слепили глаза белизной и хрустели от крахмала.
— Доброе утра, госпожа! — так жизнерадостно прощебетала она, что я невольно поморщилась: хотелось добавить ломтик лимона в переслащенный чай ее настроения.
— Доброе! — откликнулась я. — Вижу, ты сегодня в прекрасном настроении?
— Да, — улыбнулась она, показав ямочки на щеках. — Такой прекрасный день!
Я перевела взгляд на окно, по которому барабанил дождь, и усмехнулась.
— Если ты так полагаешь… — неопределенно протянула я. — Будь добра, приготовь синий вельветовый костюм.
— Что? — переспросила она, обернувшись ко мне. Затуманенные глаза, раскрасневшиеся щеки, концентрированный, почти удушающе сладкий запах розы…
— Помоги мне одеться, — повторила я терпеливо. — Синий вельветовый костюм, будь добра.
Она машинально повиновалась, но то и дело застывала с мечтательным выражением лица. Разумеется, я не выдержала.
— Уннер, что с тобой? Ты просто грезишь наяву!
Она покраснела так, что румянцем вспыхнуло не только лицо, но и уши, и шея в неглубоком вырезе платья.
— Он пригласил меня на свидание! — прошептала она ликующе. Лицо ее светилось торжеством.
Кто такой «он», можно было не спрашивать.
А меня вдруг кольнуло сожаление. Глупости, надо радоваться, что Петтер сумел пересилить свою безнадежную любовь и начал ухаживать за хорошей девушкой!
А здесь, в Ингойе, это почти равнозначно предложению руки и сердца. Неудивительно, что Уннер так счастлива.
Я тряхнула головой, прогоняя глупые мысли, и почти не солгала:
— Я рада!
В ответ она расплылась в улыбке.
— Спасибо, госпожа Мирра! — Уннер засуетилась, вынимая из ящиков необходимые мелочи. — Ох, вы сегодня плохо выглядите! В вашем возрасте нужно больше спать!
Я усмехнулась. Если бы не присущее Уннер простодушие, это высказывание можно было бы счесть весьма злорадным…
Пока Уннер меня причесывала и помогала одеться, я наблюдала за нею в зеркале. Она мила, достаточно воспитана, еще совсем молода. Они будут хорошей парой.
Надеюсь, мальчишка будет с нею счастлив…
Пока горничная наводила порядок на туалетном столике, тихонько напевая себе под нос, я прошлась по комнате, перебирая свои сокровища.
