Несколько больше мы узнаем о Граале в сцене, в которой Анфортас умоляет о смерти: как и у Вольфрама, созерцание Грааля не позволяет ему умереть. Здесь основное внимание сосредоточено на уникальном качестве Грааля как источника света («он сиял Божественным светом») и на его чудесной способности поддерживать жизнь. В заключительной сцене Парсифаль задает спасительный вопрос; при этом рыцари замечают, что «письменами звезд, пламенеющими на Граале, начертано: «Парсифаль, хранитель Грааля».
Мастерство Фуке проявляется в изложении и колорите истории, богатстве языка и образного строя. Он предлагает читателю повествование, очень похожее на ту книжку, которую вспоминает больной ребенок, — книжку с яркими картинками. Тон повествования складывается в диалоге между магистром Фридрихом и магистром Вольфрамом: «Все на свете, люди, их деяния и судьбы, — все, что бы ни появилось в вашем воображении или в моей фантазии, все равно — величественное и серьезное или милое и по-детски очаровательное, — пусть все это будет правдой… А если что-то внешне кажется неприбранным и нескладным — пусть люди с почтенными званиями и официальные чиновники от литературы возьмут на себя труд привести все в порядок». Главное, что стремится показать Фуке, — это дух прошлого, а не его литературную историю, и для этой цели он использует колоритные образы, разнообразие тем и анекдоты, а не последовательное повествование. И все же, несмотря на всю его изобретательность, в центре его поэмы нет никаких новых идей, и под его пером в новом веке так и не появляется новая аватара Грааля. Да, действительно Фуке изложил историю о Граале в литературном отношении более совершенно, чем Вольфрам, убрав при этом некоторые специфически христианские образы и заменив их смесью магии и мишурной вычурности. Но при этом возникает впечатление, что он так и не решился прямо затронуть те проблемы, источником которых может стать Грааль.
Карл Иммерманн, друг и протеже Фуке, также был заинтригован артуровскими легендами. Он оказался более удачливым, и его произведение вышло из печати в то самое время, когда Фуке еще только завершал «Парсифаля». Хотя поэма Иммерманна была озаглавлена «Мерлин. Миф», ее центральная часть носит название «Грааль»; миф о Граале переплетается с мифом о Мерлине, почерпнутом не из глубокого знания оригинального сюжета Робера де Борона, а из собственной богатой фантазии, с помощью которой автор воссоздает историю, композицией и образностью коей он в значительной мере обязан «Фаусту» Гете и, пожалуй, поэмам Мильтона. Мерлин у Иммерманна — фигура амбивалентная; он признает, что является сыном сатаны, но парадоксальным образом отвергает его и жаждет спасти мир. В начале поэмы он рассказывает Плалидусу, отцу своей матери, о Граале: в нем хранилась кровь Христа, «sanguis realis», которая, как гласит фольклорное предание, была собрана Иосифом Аримафейским при Распятии в Чашу, использовавшуюся на Тайной Вечере. Грааль питал Иосифа, когда тот находился в темнице; однако он так и не был освобожден. Более того, когда император Тит взял штурмом Иерусалим, башня, в которой томился Иосиф, обрушилась и похоронила его под своими обломками. Когда он умер, Грааль воспарил над ним, «словно роза, едва касающаяся девичьих кудрей», и, поднявшись в небо, исчез, «возвратившись туда, откуда явился». Однако Мерлин знал, что реликвия еще спустится на землю: он заявил, что Грааль пока находится в замке Монтсальвач, будучи вверен попечению «глупого Титуреля». Мерлин, утверждая, что он — избранник Божий, вознамерился предложить Граалю достойного стража — себя самого.
Артур также знал о предстоящем возвращении Грааля, и это весьма тревожило его; когда менестрель однажды запел о том, что четыре ангела принесли Грааль Титурелю, искавшему его с юности, король повелел ему замолчать. Гавейн заметил, что в его песне скрыта «тайная магия», и в присутствии Артура рыцари более никогда не заводили речь о Граале. Артур мечтал привести рыцарей Круглого Стола к Граалю, однако надпись на храме, в котором хранился Грааль, гласила, что обрести его реликвию смогут только те, кого изберет она сама, а те, кто ищет Грааль, никогда не увидят его. Мерлин предложил провозгласить Артура королем Грааля и заявил, что он сам проведет его к святыне, ибо он, Мерлин, — Святой Дух. Но Грааль обличил его, назвав Антихристом, и поведал Титурелю, что он и его спутники должны сопровождать святыню.
Иммерманн, несомненно, читал «Парцифаля» Вольфрама, но его знания других романов Артуровского цикла явно получены через вторые руки, вероятно — заимствованы из французской версии «Мерлина», опубликованной в 1804 г. Доротеей Каролиной Шлегель, женой Фридриха Шлегеля. В период с 181 по 1820 г. в Германии появились и другие компилятивные обзоры романов, в частности — несколько осовремененное собрание текстов «старинных немецких поэтов времен Круглого Стола». В одной из этих книг Им-мерманн заимствовал версию истории о Граале, присутствующую в поэме Робера де Борона; в ней фигурировала мысль о том, что Мерлин был зачат силами зла, точнее — Антихристом. У Робера де Борона Мерлин наследовал черты своей матери и был спасен; Иммерманн же изменяет эту деталь и превращает Мерлина в злобного, зловещего персонажа, вопрос о спасении которого, несмотря на все его благие побуждения, остается неясным. Иммерманн использует многие идеи и ходы оригинальных романов, но поворачивает истории о Мерлине и Граале в совсем ином направлении. Его «Мерлин. Миф» — увлекательное, мастерски написанное произведение, осознанно перекликающееся с шедеврами Мильтона и Гете. Его достижения значительны, но не так велики, как его амбиции.
Мерлин оказался в высшей степени привлекательным персонажем для писателей XIX в., сочетая в себе образ «свободного духа» с такими аспектами, как роль мага, обладающего грозной силой и даром пророчества. В эпоху великих естественнонаучных открытий и подлинного культа индивидуальности Мерлин стал персонажем, с которым стоит считаться. Пример этого нового восприятия Мерлина можно найти во французской литературе. Это — произведение Эдгара Кине, которого мы знаем как исследователя артуровской тематики. Его «Мерлин-чародей» (I860) — обширная новелла, барочный гибрид романа и политической аллегории. Автор весьма свободно обращается с легендами, и его в первую очередь интересует связь между Артуром как символом идеального правителя и народом. Мерлин учреждает Круглый Стол не только для героических персонажей эпосов разных народов — Зигфрид
[342], Антар и Рустам
[343] занимают за ним места рядом с Персевалем и Ланселотом — но и для всех народов мира. На пиру в честь открытия Стола Мерлин создает Грааль, к величайшему изумлению героев и простолюдинов, и всех тех, кто разыскивали его. Архиепископ Турпин
[344] возвещает всем присутствующим о том, как Грааль «был слеплен пастухами и царями», которые и «вручили его Богочеловеку, когда Он плакал на соломе в Вифлеемском вертепе». Из того же Грааля Христос утолил жажду, томившую Его на Кресте, и Иосиф Аримафейский подобрал Грааль в Гробе Господнем. После этого Грааль обнесли и показали всем собравшимся, и «священное дружество вселилось в сердца даже самых жестоких мужей». Стол становится все больше и больше по мере того, как за ним появляются все нации, и, наконец, к Столу подходит человек, от которого все с ужасом отворачиваются: это Агасфер, или Вечный жид, проклятый и обреченный вечно скитаться по свету за то, что он глумился над Христом, когда тот шел по Крестному пути
[345]. Агасфер спрашивает, не принесет ли ему Грааль смерть, но ему отвечают, что если он отопьет из Грааля, то станет бессмертным. «Так заберите этот ненавистный дар», — восклицает Агасфер. Мерлин спрашивает, не оставить ли Стол навсегда, чтобы он, вечно пополняясь сам собой, как скатерть-самобранка, кормил голодных со всего света. Но, как восклицает Кине: «люди, что же вы сделали с Круглым Столом?!» Все, что осталось от него, — это несколько жалких обломков, ибо народы разломали его и разбили чашу Грааля.
