«…а теперь обернись лицом строго на север, где ты увидишь созвездие Piscis Australis [Рыбы. — Пер.], великую Космическую Рыбу, во рту которой светится яркая звезда Формахальт. Под очертаниями рыбы виден контур огромного Копья — оружия, которое в повести о Граале использовалось для нанесения раны, а теперь посылает тебе свой исцеляющий свет. Прими его всей глубиной сердца, пропусти через ноги в землю, в недрах коей кристальный Грааль — последняя из форм, которую он принял в мистерии Пяти Превращений, — ждет и жаждет принять его и отправить дальше, чтобы ты воспринял его как луч, прошедший сквозь землю…»
В «Исцелении Увечного Короля» этот луч простирается дальше, исцеляя умственные расстройства, «увечную душу», посредством медитации на образы из арсенала архетипов — практики, в которой Мэтьюз достиг немалых успехов. Здесь не место для скептических суждений, но возникает впечатление, что эта новая псевдорелигия также хочет иметь свои собственные чудеса.
Ибо это — во многих отношениях «новая вера*, основанная на стремлении к преодолению ценности своего «я», то есть личного начала. Это являет собой резкий контраст с восточной традицией, отрицающей личность, — традицией, у которой «новая вера» заимствует некоторые аспекты своих практик Свойственная Западу идеализация личности достигает здесь своей крайности, и Грааль, некогда бывший символом всеобщего искупления, представляет собой средство личного самосовершенствования. Именно эту романтическую одержимость личностным «я» разделяли и оккультисты-практики начала XX в., во многих отношениях бывшие, так сказать, теневыми предшественниками движения Нью Эйдж и его трактовки Грааля. Энтузиасты Нью Эйдж жадно штудируют их работы в поисках откровений. Грааль прочно занял свое место в «герметической традиции», и Мэтьюз прослеживает преемственность традиций на протяжении веков, упоминая в числе прочих друидов, катаров, Атлантиду и оккультные общества XIX в.
Грааль становится объектом поклонения и веры: красноречивый пассаж в книге «За столом Грааля» описывает те различные формы, которые может принимать Грааль («потир или камень, блюдо или лоно»), и продолжает:
«И хотя эти взгляды могут существенно отличаться, вера в Грааль является для них одним из ориентиров, наставников, помощников, вратами к вечной жизни, тем самым путешествием внутрь самого себя, которое мы все должны проделать до конца, будучи одержимы страхом и сомнением, ужасом и утратой веры. И если наша цель истинна и не несет в себе никакой примеси зла, Грааль остается всегда под рукой, как светоч во мраке безвестности.
На этих страницах вы можете узнать очень многое, но если вы не усвоите ничего и запомните только, что Грааль находится в вас самих, вы познаете истину, которая никогда не станет достойной вас и которая будет светить вам на пути к раскрытию своего «я».
Если мы в этом абзаце подставим имя Христа или Будды вместо слова «Грааль», текст сразу же обретет истинный смысл. По иронии судьбы символ несомненно христианского происхождения и контекста стал одним из средств бегства от официальной религии в мир, где все имеет особый смысл. Вместо христианства мы имеем «Западную христианскую традицию», которая изобрела новую мифологию, один из центральных образов которой — Грааль. Нью Эйдж создал свой собственный Грааль, на этот раз — культовый объект, обладающий самостоятельным сакральным статусом. Этот новый Грааль может включать в себя широкий спектр концепций, в том числе и тех, о которых мы уже упоминали, а также феминизм, шейкеры
[426], учение даосов и тд. и т. п., и так — до тех пор, пока мы не почувствуем, что Грааль неким необъяснимым образом присутствует всюду и во всем.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ГРААЛЬ В НАШИ ДНИ
Роман Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» изящно осмеивает и мир средневековых романов, и нравы американского общества второй половины XIX в., перенеся современного автору американца ко двору Артура посредством случайного путешествия во времени. Эта сатира выполнена на самом высоком общественном и культурном уровне, но как только дело касается духовной составляющей рыцарства, тотчас возникают сложности, и Марк Твен деликатно обходит тему Грааля:
«Парни взяли билет на экспресс на Святой Грааль туда и обратно. Это было путешествие длиной в несколько лет. Они заранее подготовились к долгому отсутствию и все хорошенько обдумали, хотя никто из них толком не представлял себе, где находится Святой Грааль, и мне кажется, что ни один из них не надеялся найти его и не знал, что ему делать с Граалем, если тот случайно встретится ему… Каждый год в святое Граальствование отправлялась экспедиция, а на следующий год ей на смену отбывала другая экспедиция. Славы это приносило хоть отбавляй, а денег — ни цента».
Автор превращает поиски Грааля в своего рода викторианское исследовательское путешествие, но благоразумно уклоняется от шуток по поводу Грааля.
Его воззрения на этот предмет можно считать ироническим конспектом того, что мы непременно встретим при обзоре посвященной Граалю литературы второй половины XX в. За немногими исключениями, заслуживающими уважения, создается впечатление, что в наше время на такие же поиски отправляется слишком много экспедиций, которые плохо представляют себе, что они, собственно, ищут, продираясь сквозь джунгли фантазии, исторических вымыслов и эзотерики. Несомненно одно: Грааль сегодня обладает всеми качествами хамелеона или же просто умножает и умножает число своих воплощений; так будет продолжаться до тех пор, пока нам не удастся найти общий знаменатель для всех его аватар.
Если бы нам предстояло составить карту маршрута такого путешествия, мы были бы вынуждены честно признать, что сегодня существует очень мало современных образцов литературы о Граале, в которых центральное место занимали бы христианские взгляды. Французские и немецкие авторы склонны рассматривать Грааль с индивидуалистической и философской точек зрения, тогда как доминирующим акцентом в произведениях английских и американских писателей обычно является, так сказать, разогретое неоязычество, многим обязанное схоластико-мистическим идеям, которые были в большом ходу в начале XX в. и интерпретировали Грааль как символ языческого прошлого. Другие писатели предпочитали разрабатывать конкретную средневековую версию своего стиля, создав дюжину-другую оригинальных и эклектичных произведений.
Заметная отправная точка в наших изысканиях — а мы можем нанести на воображаемую карту лишь дюжину книг о Граале, созданных в XX в., — новелла, в которой центральным мотивом становятся различные аспекты Грааля. Эта новелла — «К Погибельной часовне» Наоми Митчисон
[427]. Митчисон, сама будучи журналисткой, сделала главными героями своей новеллы двух соперничающих репортеров и по примеру Марка Твена перенесла их в эпоху Средневековья, пронизанную остросовременными идеями. Так, в Камелоте, оказывается, существует собственная газетная индустрия, и мир журналистики накладывается на мир рыцарства. Ее герой и героиня сотрудничают в конкурирующих друг с другом газетах и сообщают о Граале с резко различных точек зрения, продиктованных издателями и газетными баронами. Новелла в некотором смысле представляет собой обличительную тираду против всевластия прессы. Когда же героев посылают для изучения вопроса о странных явлениях, происходящих в Погибельной часовне, они находят в ней не один Грааль, а целых пять, а возможно — и больше. Три главных рыцаря Грааля: Борс, Персеваль (именуемый здесь Передуром) и Галахад имеют при себе по одному Граалю. Даже Гавейн, обычно выступающий в роли антигероя поисков Грааля, получает свой собственный Грааль, совсем другой, чем Грааль его сына Галахада. Все Граали отличаются друг от друга и восходят либо к оригинальным романам, либо к схоластическим построениям. Каждый из них отражает определенный аспект Грааля. Несмотря на подобную тяжеловесность, прикосновение пера Митчисон деликатно и искусно: как говорит один из ее персонажей, «когда вас что-то беспокоит, относитесь к этому легко, если хотите преодолеть трудности». Автор с успехом следует этому совету. Так, сэр Гавейн привозит домой котел изобилия и устраивает языческую оргию. Грааль Ланселота — целительная реликвия, перекликающаяся с чудесным исцелением сэра Урри в «Смерти Артура» Мэлори. Передур хранит при себе сияющий камень, напоминающий реликвию в поэме Вольфрама, но камень этот является средоточием туманных кельтских ритуалов. Ворсу, выступающему во всех романах в роли добродетельного супруга, достался символ плодородия, ассоциируемый с ритуалами урожая и благополучием его семейства и владений, а духовный Грааль Галахада привлекает и сплачивает тех, кто являет собой чистых духов — мертвецов, собирающихся в церкви в ночь накануне дня Всех Душ
[428]. Журналисты, естественно, задают вопрос: «Какой же Грааль настоящий?» Ответа на него они не получают, поскольку существуют только «различные образы, которые люди могут воспринять. Или же им помогут воспринять их, если они недостаточно умны и образованны. Каждый из образов раскрывает различные аспекты существа дела: различные пути обретения мудрости. Это самое большее, что я могу сказать. Более того, каждый образ враждебен ко всем остальным и вызывает ненависть у их сторонников, за исключением самых мудрых и толерантных людей». Вполне возможно, что Граалей и их образов существует еще больше, и они пока просто не открыты. Как говорит отшельник, следящий за Погибельной часовней, «после всех преданий было бы очень печально, если Грааль рано или поздно посчастливится найти всем».
