Другие писатели видят в Граале некое изобретение, созданное по религиозным или политическим мотивам, все равно — с добрыми или злыми намерениями. Так, в новелле «Пендрагон» (1979) Кэтрин Кристиан король Пеллес создает новую религию, «которая, как он полагал, способна принести новый источник вдохновения Британии, а через Британию — всей страждущей и разгромленной Империи». В этой религии должны соединиться древние знания друидов и созерцательная практика отшельников-пустынников Восточного христианства. Пеллес был убежден, что ни один человек, «не обретший просветления в своей душе, не вправе повелевать другими». Символ этой новой веры выбрали Мерлин и Артур: это — Чаша, представляющая собой символ всех вер, объединившихся в единое братство… и пьющих из общей Чаши, равно священной для всех». Однако поиски, начало которым положил посланник Пеллеса, дочь Ланселота, и которые поддержал Передур, заканчиваются катастрофой: вместо того, чтобы обрести новую власть, страна оказывается беззащитной.
Философские интерпретации Грааля
Клод Дебюсси в своих «Proses liriques» писал: «Рыцари гибнут на пути к Граалю», и это негативное отношение к Граалю — по сути дела, общее место в литературе XX в. Под пером французских и немецких авторов Грааль становится отражением темных сторон человеческой природы. Даже Жан Кокто, чьи магические реконструкции древних мифов в кинематографе носят весьма оптимистический характер, в своей пьесе «Рыцари Круглого Стола» рисует достаточно мрачный образ Грааля (1937). В начале первого акта Артур и его придворные околдованы некой магической силой, а его замок погружен в непроницаемый туман. Ланселот чувствует, что «замок уснул, стоя на ногах, а мы все — его сны». Некоторые из рыцарей обвиняют в этом Грааль, «таинственное табу, реликвию Христа, которая околдовывает и расколдовывает Британию», как пишет Кокто в предисловии. Появление Галахада, законного сына Ланселота и феи Мелузины, влечет за собой снятие заклятия, но, как оказывается, магические чары не связаны с Граалем. Виновник всех колдовских проделок — Мерлин; он еще более запутал дело, превратив своего знакомого, духа Гинифера, в разных рыцарей Круглого Стола, и по ходу действия эти двойники то появляются, то исчезают. Чарам Мерлина способен противостоять лишь Галахад, и как только он появляется, мнимые рыцари-призраки исчезают. Так Галахад открывает истину, но перенести эту истину почти невозможно, и Ланселот с Гвиневрой совершают самоубийство. Но, несмотря ни на что, солнце возвращается на небо, туманы рассеиваются, и Грааль появляется вновь:
ГАЛАХАД Артур, вы видите его?
КОРОЛЬ (в восторге): Да, вижу.
ГАЛАХАД Какой же он формы?
КОРОЛЬ: Он не имеет формы… Я не могу описать его.
ГАЛАХАД Бландин, вы видите его?
БЛАНДИН (в восторге): Да, конечно.
ГАЛАХАД Какого же он цвета?
БЛАНДИН: Он вмещает все цвета… Я не могу изобразить его… Оо!
ГАЛАХАД Сеграмор, Гавейн, вы его видите?
ГАВЕЙН и СЕГРАМОР (хором): Да, я вижу.
ГАЛАХАД: Каков его запах? Где он?
ГАВЕЙН: Он благоухает бальзамом.
СЕГРАМОР: Он светится… он нигде и повсюду… он движется, куда и как пожелает.
Артур спрашивает Галахада, почему тот просит их описать Грааль, и Галахад отвечает, что он сам не видит святыню, но его присутствие позволяет увидеть ее другим. Галахад, открыв истину и развеяв покров тайны, называет себя поэтом, обреченным вечно искать приключения и продолжать путь. Он ищет Корбеник и Грааль из поэтического видения, а не участвует в той погоне за Граалем, которая начинается, как только он прибывает в замок короля Артура. Это было одно из чародейств Мерлина, попытка выманить Галахада и рыцарей Артура из замка с тем, чтобы Мерлин смог вновь захватить власть над ним.
Грааль у Кокто демонстрирует свои средневековые атрибуты в самом конце пьесы; это — сияющий, движущийся самостоятельно, благоуханный Грааль средневековых французских романов. Однако большую часть действия пьесы мы не знаем, Грааль ли является виновником внезапной летаргии, поразившей Артура и его двор. В финальной сцене Кокто трансформирует миф в новую форму, не слишком далекую от вагнеровских воззрений, согласно которым искусство должно заменить обветшалые религии. Здесь поэт замещает священника, совершающего мессу Грааля, и становится посредником между Граалем и рыцарским миром.
Спустя десять лет Жюльен Крак, поэтические новеллы которого затрагивают другую совокупность мифов, чем те, к которым апеллирует Кокто, также решил выбрать театральную форму для изложения своих воззрений на Грааль. Грааль как фоновая деталь фигурирует и в других его произведениях, но именно «Король-Рыбак» (1948) — центральная пьеса, в которой он разрабатывает историю о Граале. В то время как Кокто берет за основу средневековые французские романы, пьеса Крака базируется на образах из мира
Вольфрама и Вагнера, и автор прямо называет Вагнера одним из главных источников своего вдохновения. Мы оказываемся в Монсальваже и видим, как Персеваль/Парцифаль прибывает в замок, чтобы стать очевидцем церемонии Грааля, и — оказывается не в состоянии задать вопрос, который исцелил бы Амфортаса. Но природа Грааля и события, окружающие приезд героя в замок, совсем не таковы, как это можно было ожидать. Грааль — это «свет, музыка, пища», заявляет Амфортас. Но он и очень опасен, делая больным и бесплодным не земли, а самого Амфортаса, владыку Грааля. Крак видит в нем некую дохристианскую силу, символ стремления человека вырваться за рамки предначертанного бытия, с трудом скрывающегося за ширмой христианства. Отшельник Треврицент приказывает Персевалю оставить Грааль в покое: «Не верю я этой старинной кожаной бутыли, которая была наполнена новым вином. Я вижу в нем ловушку, плохо очищенный символ, соблазн, более древний, чем этот мир, искушение спасением». Для Клингзора Грааль не срабатывает как темный аналог христианства: Амфортас заявляет ему, что «Грааль рожден не вместе со Христом, и не Грааль отделит в тебе тень от света. Пути Грааля для тебя закрыты». Да и в замке Грааля все складывается не так, как того можно ожидать: Клингзор и Кундри уже в Монсальваже, и колдун в маске вместе с Кундри ухаживают за ее жертвой — Амфортасом. Клингзор искушает Амфортаса проявить свою силу владыки замка Грааля, изгнав Персеваля.
Когда Персеваль прибывает, Амфортас пытается помешать ему остаться, расписывая, как он сам вел те же поиски, что и Персеваль, и видел Грааль. Оказавшись в одиночестве, он стал любовником Кундри, и его болезнь — следствие их любовной связи. Эти поиски принесли ему лишь болезнь и несчастье. Персеваль поражен услышанным и пытается уехать, но Кундри зовет его вернуться, чтобы увидеть процессию Грааля, заявив ему, что «Монсальваж наполнен призраками», вернуть которых к жизни может только он, Персеваль. Церемония Грааля проходит за закрытыми дверями, и ее для Кундри описывает паж, наблюдающий за таинством через окошко высоко в стене.
По окончании церемонии Амфортас вновь сталкивается с Персевалем. Крак воспринимает Грааль как «соблазн обладания Божественным началом здесь, на земле», ибо попытка найти его — это нечто вроде смерти при жизни. Амфортас говорит Персевалю, что, если тот узрит столь желанное ему видение, он тем самым противопоставит себя всему человечеству и «погрузится в определенность», что положит конец его приключениям. После этого он навсегда останется одинок; даже чистые сердцем не смогут стать его друзьями, ибо они будут лишь почитать и обожествлять его, а Кундри просто не сможет жить в соседстве Грааля, отвергающего вся и все нечистое. В итоге дело заканчивается тем, что Амфортас убеждает не задавать спасительного вопроса и не занимать его, Амфортаса, место на троне короля Грааля, но делает это не из простой жажды власти. Персеваль пришел к нему, движим своим видением, а также по призыву Клингзора и Кундри; Амфортас обвиняет Кундри в том, что она «толкает его [Персеваля. — Пер.] к Граалю, слепо, словно славное животное к алтарю на заклание. Я же предпочитаю обращаться с ним как с человеком». Амфортас признает ценности человеческого существования со всеми его страхами и неопределенностями стерильному абсолютному бытию мистики. Это одновременно и бледный образ Грааля, и смелая демонстрация решимости человека противостоять бытию. В финале Амфортас усаживается в ожидании следующего «спасителя». «Глупцам Грааля пока что нет конца… придут и другие», — говорит он Кундри.
