Приключение, связанное со сломанным мечом, изобретено самим Кретьеном, который, посредством этого символа, видимо, хотел указать на то, что Персеваль не стал еще рыцарем без страха и упрека. Однако продолжатели Кретьена воспользовались этим сюжетным ходом, чтобы отдалить развязку романа и рассказать серию новых приключений.
В «Третьем продолжении» Персеваль почти сразу же посвящается в тайны. Поэтому повесть возвращается вспять — к мертвому рыцарю, которого Гавейн видел в конце процессии Грааля. В результате звучит новая тема — месть убийце мертвого рыцаря, на котором покоится сломанный меч. В версии сюжета, предложенной Жербером, вновь речь идет о щели, указывающей опять-таки на неготовность Персеваля к постижению тайны Грааля, и далее приключения возвращаются на круги своя
[115].
10. Избранные рыцари присутствуют на службе в честь Грааля, которую совершает епископ Иосиф. Справа два ангела несут покрытый тканью Грааль и копье. Рядом, в центральной части композиции, пребывает Грааль, предстающий в роли потира, из которого появляется Спаситель, позади Коего покоится копье. Миниатюра из манускрипта «Поиски Святого Грааля», переписанного, украшенного миниатюрами собственной работы и завершенного Пьераром ду Тьелем августа 1351 г., по-видимому — в Турне. Париж, Национальная библиотека.
В романе «Перлесво» вновь звучит тема особой связи, существующей между мечом и Граалем. Гавейну сообщают, что он удостоится стать участником службы в честь Грааля только в том случае, если сможет добыть и принести в замок Грааля меч, которым была усечена честная глава Иоанна Крестителя. В результате оформляется самостоятельная сюжетная линия, связанная с приключениями Гавейна, которые довольно быстро увенчиваются успехом. Меч должен пополнить собой коллекцию реликвий, хранящихся в замке Грааля. Кроме того, эти приключения призваны засвидетельствовать то, что Гавейну в повести отведена роль предтечи Персеваля, то есть та роль, которую играл Иоанн Креститель по отношению к Самому Христу. Новые мотивы идеально вписываются в пропитанную сугубо религиозным духом образную систему романа «Перлесво».
Более того, в романе «Ланселот», предельно насыщенном приключениями, в центре стремительно развивающихся событий оказывается именно Грааль. К тому же приключения — как в самом замке Грааля, так и во Дворце Приключений — играют значительно более важную роль. Большинство эпизодов выдержаны в стиле «Продолжений» Кретьена, изобилующих рассказами о сверхъестественном: здесь и повесть о выстроенной на Опустошенной земле часовне, освещаемой единственной свечой, которую неожиданно гасит гигантская черная рука; а также таинственное древо в лесу, озаренном тысячей светильников, которые меркнут, как только к ним подходит Персеваль. В романе «Ланселот» рассказывается, что во Дворце Приключений находится Волшебное ложе: стоило Борсу сесть на него, как движущееся по своей воле пламенеющее копье нанесло ему первую рану. Вслед за этим Борс был вынужден вступить в поединок с неведомым ему вооруженным рыцарем, испытывавшим прилив сил всякий раз, когда ему удавалось хотя бы ненадолго уединиться в покоях, где пребывал Грааль. Затем на Борса обрушился град стрел из луков и арбалетов и напал лев. Но вот наступает черед последнего испытания: Борс становится свидетелем битвы меж леопардом и драконом и встречает арфиста, исполняющего «Лэ
[116] о слезах», в коем говорится о прибытии в Британию Иосифа Аримафейского.
Наконец, начинается служба в честь Грааля, и Борс исцеляется от своих ран. На долю Гавейна выпали столь же чудесные приключения, а также испытания, которые ожидали его во Дворце Приключений. Но именно Борс выдержал их с честью, несмотря на то что прежде ему не дозволялось даже приблизиться к Граалю, в то время как Гавейн вечером, накануне этих событий, сподобился лицезреть Грааль на пиру, но не почтил его должным образом, за что и был наказан: невидимая рука посадила его в телегу, и Гавейн был выдворен из замка. Духовная ущербность влечет за собой физическую кару.
Вопросы о Граале
Среди множества приключений решающее значение имеют отнюдь не те, в которых проверяется физическая мощь героя, но те, в которых он подвергается различным испытаниям. Когда в «Повести о Граале» Персеваль прибывает в замок Грааля, повествование устремляется к кульминационной сцене, разоблачающей неспособность Персеваля задать вопрос о таинственной процессии, свидетелем которой он стал. В дальнейшем двоюродная сестра сообщает Персевалю, что он должен был спросить, почему копье кровоточит и куда направляется процессия Грааля; в более поздних романах безобразный вестник дает несколько иную трактовку незаданного вопроса: «А также ты не спросил, кто из людей был достоин вкушать из виденного тобой Грааля». В «Продолжениях» этот вопрос звучит несколько иначе, но суть от этого не меняется, ибо вопрос не понуждает коснуться сущности Грааля (тайну которого мы узнаем в романе Кретьена из ответа, данного отшельником Персевалю), но понуждает поведать лишь о функциях и предназначении Грааля. Нечто подобное происходит и с Гавейном, история которого рассказывается параллельно повести о Персевале. Гавейну также необходимо задать вопрос о таинственной церемонии, ибо и он пребывает в поисках копья.
Когда Гавейну сообщают, что он еще недостаточно совершенен для того, чтобы постичь суть этих вещей, король обещает поведать ему о «Граале, копье и похоронных носилках» — вопрос, таким образом, должен касаться всех трех предметов. Во «Втором продолжении», в котором похоронные носилки отсутствуют, Персеваль вопрошает о «Граале, который дважды пронесли пред нами, а также о копье, что кровоточит», — и просит: «А также поведай мне о сломанном мече…» В «Третьем продолжении» Персеваль говорит: «Позволь мне не коснеть отныне в заблужденье относительно копья, Святого Грааля и плоского резного блюда, что я видел: коль желаешь, поведай мне сначала, кто из них вкушает и откуда приносят их…»
В дальнейшем вопрос, кто вкушает из Грааля, становится традиционным и неизменно повторяющимся во многих других романах, таких, как «Персеваль в прозе», «Перлесво» и пролог «Разъяснение». В «Персевале в прозе» вопрос Персеваля касается всех предметов, участвующих в процессии Грааля: «Кому служат эти вещи, которые проносят предо мной?» В «Перлесво» интерес сосредоточен на одном Граале. В прологе «Разъяснение» вопрос Персеваля сопровождается весьма любопытными комментариями, ибо герой «спросил, кто вкушает из Грааля, но не спросил ни о копье, почему оно кровоточит, ни о мече, половина которого утрачена, ни о великой пропаже». А в начале «Парцифаля» вопрос остается несформулированным: Вольфрам просто утверждает сам факт неспособности Парцифаля задать вопрос: «sit ir vragens sit verzagt!» («поскольку ты воздерживался от вопросов»), — постоянно повторяя слово vrage — «вопрос». Когда мы, наконец, доходим до финальной сцены, Парцифаль просто спрашивает Амфортаса: «Oeheim, waz wirret dir?» («Дядя, что тебя беспокоит?») Этот вопрос ни об области таинственного и ни о каких-то предметах — нет, в нем звучит простое человеческое сочувствие. По сравнению с Кретьеном у Вольфрама ситуация с вопросом разработана еще тщательнее и имеет более глубокий смысл. Если Персеваль не способен задать вопроса из-за неизбывного детского эгоизма, — ибо его заботит, что подумают о нем окружающие, если он вдруг нарушит некий принцип, в который сам уверовал, как в правило нарочито вежливого обхождения с людьми, — то Парцифаль, руководствуясь теми же эгоцентрическими принципами, доходит до полного подавления сострадания к хозяину замка.
