Культ реликвий начал складываться еще в III в. Первые паломники в Палестину, коим указывали места, где происходили евангельские и ветхозаветные события, вскоре вернулись на родину, принеся с собой реликвии, связанные с евангельскими повествованиями и особенно со Страстями Господними. Приблизительно в 326 г. мать императора Константина, Елена, отправилась в Палестину на поиски Честного Креста Господня, — и, как говорится об этом в житии, действительно нашла его. Эта величайшая из христианских святынь во времена создания романов о Граале часто выставлялась на всеобщее обозрение. Как это ни ужасно, но часть Креста Господня, принадлежавшая иерусалимским королям, была отвоевана у них в 1178 г. во время чудовищного разгрома христиан сарацинами на Хаттинском холме
[134]. Цари и короли придерживались традиции выносить на поле сражения Крест Господень. Крест принес победу в битве при Рамла (Рампах) 1103 г., то есть не более чем через два года после основания в Иерусалиме Христианского королевства, возникшего в результате Первого Крестового похода. В последующие десятилетия почти все серьезные боевые действия христианских армий происходили в присутствии Креста, благословляющего и изливающего благодать. Но когда Саладину удалось собрать войско, значительно превосходящее численностью ряды крестоносцев, собравшихся под Хаттином, Крест, или Честное Древо Господне, попал в руки сарацин. Стремясь вдохновить народ на новый поход на Восток — то есть на новый Крестовый поход (1189–1190 гг.), проповедники чаще всего напоминали о необходимости отвоевать Крест Господень.
В истории похода франков на Восток копье Лонгина сыграло еще более поразительную роль. Оно было обнаружено в самый критический момент осады Антиохи, 14 июня 1098 г., — когда удача отвернулась от участников Первого Крестового похода: св. Андрей явился в видении одному бедному крестоносцу, провансальцу Пьеру Бартоломи, и указал ему тайник в храме св. Петра. Рассказ Бартоломи вызвал сомнения, но в конце концов ему поверили, тем более что видения продолжали повторяться. Стали копать — и вот, когда отчаялись что-либо найти, Бартоломи извлек из земли и торжественно показал всем копье. Крестоносцы, осаждаемые с разных сторон турецкими полчищами и защитниками цитадели, воспрянули духом и совершенно неожиданно одержали над турками победу.
Но были и трезвые умы, не принявшие рассказ о подобных событиях за чистую монету. Знаменательно, что среди скептиков оказался и глава похода — Адемар Монтейский, епископ Пюи. Вероятно, он видел Святое Копье среди реликвий, принадлежавших императору Византии, который был абсолютно уверен в подлинности своей святыни. Копье это хранилось в императорском дворце, в домовой церкви в честь Фаросской иконы Божией Матери, наряду с другими реликвиями — свидетелями Страстей, такими, как обнаруженный св. Еленой Честной Животворящий Крест Господень; фиал Святой Крови; Терновый Венец, приобретенный впоследствии королем Людовиком IX Святым и вывезенный им в Париж Византийский император Константин VII Порфирогенет (Багрянородный) (913–959), написавший трактат о придворном церемониале середины X в., сообщает нам, что в Страстную пятницу копье выносилось для всеобщего поклонения. Греки назвали это копье словом пика, в то время как оружие, найденное в Антиохии, они назвали — дротик, который мог использоваться как для метания, так и для нанесения ударов.
Распря по поводу копья возникла между Раймундом Тулузским, покровителем Бартоломи, и Боэмундом, ставшим правителем Антиохии, на сторону коего встали и другие рыцари, припоминавшие, что они видели копье в Византии, — для Пьера Бартоломи этот спор возымел самые печальные последствия. Когда подлинность копья была поставлена под сомнение, он ответствовал, что готов подвергнуться Божьему суду, то есть испытанию огнем. Итак, взяв в руки копье, он отважился пройти сквозь пламя по горящим поленьям, выложенным в виде узкой дорожки, но сильно обгорел и скончался от полученных ожогов. Вера большинства в это копье как в священную реликвию была окончательно развеяна. Исключение составляли лишь Раймунд Тулузский и некоторые восточные писатели, которые пытались разрешить дилемму, предположив, что найденный предмет все-таки был подлинной реликвией, возможно, одним из уцелевших после Распятия гвоздей, но, конечно же, не копьем. Вернувшись в Византию, Раймунд, возможно, преподнес второе копье в дар императору, который, видимо, вернул его. Таким образом, оно бесследно исчезло в Никее в 1101 г., когда войско Раймунда было полностью уничтожено турками. Если же оно не пропало, то, возможно, именно его в 1492 г. султан Баязид II преподнес в дар папе Иннокентию VIII
[135], в подобном случае оно и поныне пребывает в Риме. Однако по иронии судьбы антиохийское копье было официально признано благочестивой подделкой XI в. Цель этого заявления заключалась, видимо, в том, чтобы прояснить статус римской реликвии, которая, возможно, как раз и является копьем из Антиохии.
Если учитывать, какое множество святых сопровождали Первый Крестовый поход и являлись разным его участникам, то станет очевидно, что случай с копьем свидетельствует лишь о горячем стремлении крестоносцев верить в подлинность реликвий. Поступая таким образом, они словно забывали о том, что подлинное копье хранится в Византии, а среди регалий Священной Римской империи находится еще одно Святое Копье, которое в 926 г. император Генрих II приобрел у Рудольфа Бургундского. Эта реликвия была окружена таким почетом, что великий лорд, один из придворных императора, был назначен ее охранником. Впрочем, точно так же поступил и Константин Великий с гвоздем от Креста. Следуя далее на Восток, мы окажемся в Армении, где недалеко от Еревана у подножия горы Арарат — в Эчмиадзине — тоже пребывает святое копье, письменные свидетельства о котором появляются, однако, не ранее XIII в.
С Распятием тесно связана такая реликвия, как Туринская Плащаница, которая, видимо, была создана в Константинополе. Мы не будем вдаваться в подробности запутанной истории Плата Вероники, в честь нерукотворного образа на коем установлен церковный праздник, и вторгаться в еще более трудную для понимания область — в науку о Плащанице. В романах о Граале нерукотворный образ с Плата Вероники является неотъемлемой частью истории о Пилате, охватывающей события, происходившие после Крестной Смерти Христа. В романах Плат Вероники предваряет явление еще одной связанной с Распятием реликвии.
