В Библии есть свидетельства более древней традиции веры в чудодейственную силу пищи. Наиболее известный пример такого рода — пресловутая манна небесная, целых сорок лет питавшая в пустыне Моисея и народ израильский. Апокрифическая ветхозаветная книга Премудрости Соломона описывает манну как «пищу ангелов», «хлеб, приготовленный без трудов, способный насытить и прийтись по вкусу всем», то есть, другими словами, дающий каждому человеку именно такую пищу, какую он хотел бы отведать. В «Поисках Святого Грааля» отождествление пищи Грааля с манной носит вполне конкретный характер: Ворсу говорят, что «пища Святого Грааля» — это «сладчайшая пища, каковой Он [Христос] питает их и каковой Он столь долго окормлял народ Израилев в пустыне». В контексте Нового Завета эта пища трансформируется в partis angelicas, «хлеб ангельский»; в тех же выражениях в начале XII в. описывается евхаристия в трактате Петра Преподобного
[164]: «хлеб и жизнь человеков… который вовеки пребудет хлебом блаженных и пищей ангелов». Необходимо отметить, что, когда Грааль в «Продолжениях» оделяет избранных своей чудесной пищей, он прежде всего предлагает им хлеб и вино, и в этом отчетливо слышатся евхаристические тона. В других описаниях пиров, фигурирующих во французских романах XII в. так называемого Артуровского цикла, нет никаких упоминаний о том, что хлеб и вино подавались в этом особом качестве перед трапезой.
17. Тайная Вечеря. Миниатюра из манускрипта начала XII в., переписанного для монастыря Сен-Мор-де-Фоссе неподалеку от Парижа. На ней среди блюд на столе изображена рыба. Такие изображения, видимо, были известны Роберу де Борону, который первым упомянул рыбу как часть ритуальной трапезы Грааля. Париж, Национальная библиотека.
Между Граалем и Тайной Вечерей существует и другая связь, представляющая для нас особый интерес. В «Иосифе Аримафейском» рассказывается, что Господь повелел Иосифу воссоздать Тайную Вечерю, когда Он благословил стол Грааля; тем самым устанавливается связь между столом Тайной Вечери и Круглым Столом. Однако здесь присутствует один странный элемент: согласно преданию, Брон, муж сестры Иосифа, отправляется на рыбалку и приносит первую пойманную им рыбу. Это весьма странно и на первый взгляд выглядит неуклюжей попыткой найти объяснение позднейшему прозвищу Брона — «Богатый Рыбак», что связывает его с Королем-Рыбаком в «Повести о Граале». Но, как и в случае с Граалем и Распятием, визуальный образ служит ключом к происходящему: изображение рыбы фигурирует на целом ряде иллюстраций Тайной Вечери, относящихся к той эпохе
[165]. Между тем Тайная Вечеря — это, естественно, Пасхальная трапеза, и по иудейской традиции в этот праздник рыбу вкушали лишь представители касты священников, тогда как Пасхой для простых людей служил ягненок (агнец). Более того, в христианской иконографии рыба
[166] служила символом Иисуса Христа; именно рыба символизировала Его во всем раннехристианском искусстве. Отсюда легко понять присутствие рыбы на Тайной Вечери; начиная с поздневизантийского периода художники помещают рыбу на столе Тайной Вечери. Пример — мозаики в Равенне. В XII в. эта традиция была обычным явлением, примером чего являются изображения, созданные в Северной Франции и Гильдесгейме (илл. 17). Изображения Тайной Вечери не слишком часты, но это представляет собой образец стандартной иконографии. А в одном из религиозных драматических действ того времени, посвященных Пассиям (Страстям Христовым), Иуда Искариот, улучив момент, когда за ним никто не следит, крадет рыбу со стола Тайной Вечери.
Таким образом, появление рыбы на столе Тайной Вечери легко объяснимо. Кроме того, этот эпизод — средство объединения титула «Богатый Рыбак», который получает Брон, со словами Христа, назвавшего Петра «ловцом человеков».
Еще более любопытен, но носит столь же гипотетический характер вопрос о том, почему Кретьен решительно отрицает возможность нахождения в Граале какой бы то ни было рыбы, тогда как на канонических изображениях Тайной Вечери хорошо видно, что на одном из блюд лежит рыба. Возможно, это случайность; не исключено, что это место в поэме Кретьена навело Робера де Борона на мысль связать — пускай даже в воображении — Грааль с Тайной Вечерей. Однако при этом возникает интригующая возможность того, что Кретьен, говоря о Граале, имел в виду блюдо Тайной Вечери, на котором должна была лежать рыба, но на самом деле лежала гостия.
Грааль как духовное утешение
Созерцание Грааля как акт духовного утешения — постоянная тема многих романов, достигающая своей кульминации в эпизоде романа «Поиски Святого Грааля», когда Ланселот, сознавая, что греховная любовь к Гвиневре лишает его возможности в полной мере присутствовать на службе в честь Грааля, удостаивается видения Священной Чаши и чувствует себя и вознагражденным этим видением, и наказанным за дерзкое безрассудство. Аналогичным образом Гильом Оксерский в своем трактате «Summa Аигеа», написанном ок. 1215–1220 гг., разбирает вопрос о том, достойны ли грешники созерцать гостию, и приходит к выводу, что, хотя грешник не должен прикасаться к гостии под страхом жестокого наказания, ему все же позволено видеть ее, ибо вследствие этого у него может возникнуть желание лицезреть Самого Бога, которое вынудит его исправить свою жизнь. Именно это и происходит с Ланселотом: он получает сильнейший удар и лишается чувств, когда пытается приблизиться к Граалю. Придя в себя, он надевает власяницу в знак покаяния и раскаивается в том, что потратил многие годы на удовлетворение своих греховных вожделений.
