– Жаловался. Они некомпетентны.
– Тем не менее вы продолжили шоу и подвергли опасности жизнь своей юной помощницы.
– Нет. Это театр отвечает за то, чтобы все оборудование работало.
– То есть вы признаете, что сами не сделали проверку безопасности? Потому что не знали как? Или потому что вам было наплевать?
– Я подписал контракт. Стандартное соглашение. В нем содержатся гарантии безопасности и ответственности перед зрителями.
– Но вы – не зритель, когда устраиваете представление.
– Нет.
Допрос продолжался, одни и те же вопросы шли по кругу.
Офицер был сержантом полиции, считался заслуживающим доверия и действующим в интересах общины, местные его любили. Том тоже был уроженцем Прачоса, а потому понимал, к чему идет дело. От ужаса из-за грозившей ему опасности и неспособности развернуть ситуацию в свою пользу его охватило абсолютное отчаяние. Но больше всего терзали вина и печаль из-за неожиданной и жестокой смерти Руллебет. Она была такой юной, красивой, умной, полной жизни и веселья, точно знала, чем хочет заняться. Том искренне восхищался девушкой. Его вмешательство в ее жизнь было временным. Ей было необязательно помогать ему, работа ассистенткой лишь на краткое время отвлекла девушку от других планов, а в итоге привела к смерти. Как жизнь Руллебет могла оборваться так внезапно, случайно и бесповоротно? Не по ее вине, и к тому же из-за событий, которые не имели ничего общего с ее реальной жизнью.
– Вам есть что еще сказать?
Том поднял голову, попытавшись через плечо сержанта полиции взглянуть на людей, столпившихся позади.
– Простите. Мне ужасно жаль. Произошел несчастный случай. Я не мог предвидеть подобного. Я все предусмотрел. Руллебет была очаровательной девушкой, я не хотел причинить ей вреда. Я сделал все, что мог.
Офицер, стоявший рядом, протянул руку и расстегнул наручники на запястьях Тома, затем отошел, быстро пересек сцену и спустился по деревянной лесенке сбоку в зрительный зал.
Сержант произнес:
– Это вне полицейской юрисдикции. Дело перешло в раздел гражданских. – Он обратился к людям у сцены и прибавил уже тише: – По закону офицеры полиции не должны присутствовать во время гражданского возмездия.
Он последовал за напарником, затем они вдвоем двинулись по главному проходу между креслами в зрительном зале. Тома оставили одного под мрачными, судорожными огнями в окружении обломков его иллюзии.
Том видел, как офицеры исчезли за задрапированной дверью в дальнем конце зала, которая спустя пару секунд с громким стуком захлопнулась.
Реакция толпы последовала незамедлительно.
Несколько человек заорали:
– Он должен заплатить за это! Хватайте его!
Люди ринулись вперед, некоторые, включая отца Руллебет, перебрались через высокий бортик оркестровой ямы прямо на сцену. Многие же бросились к деревянным лесенкам по обе стороны. В ужасе от того, что они собираются сделать, Том попятился, с беспокойством глядя за кулисы. Там стояли несколько рабочих сцены, намеренно преграждая путь к спасению.
Первые из жаждавших мести добрались до сцены и агрессивно топали в его сторону. Том поднял руки, защищаясь, но уже понимал, что надежды нет, и он никак не сможет остановить их от традиционного способа решения гражданских дел, ему нечего сказать, чтобы переспорить, урезонить, еще раз извиниться или вымолить прощение.
Быстрее всех до него добралась какая-то молодая женщина, она быстро и решительно растолкала остальных и бросилась к Тому. Он тут же узнал ее: именно ее видел каждое утро в кафе на площади, именно она по какой-то причине следила за ним.
Женщина повернулась лицом к остальным, подняв руки, пока толпа напирала, и заслонила собой Тома.
– Прошу вас! – воскликнула она. – Не сейчас! Не делайте этого!
– С дороги!
– Нет! Послушайте! Я видела, что произошло! Это ужасный несчастный случай.
Ее практически заглушал человеческий рев. Том слышал, но понимал, что мало кто может разобрать ее слова. Люди столпились вокруг, толкая женщину к нему. Человек, стоявший позади Тома, пихнул его плечом. Некоторые подняли кулаки. Все разом завопили. Они накручивали себя. Это было безумие толпы.
– Давайте его выслушаем! – кричала молодая женщина. – Иначе несправедливо!
– Мы слушали его оправдания!
– Убить его!
Кто-то протискивался вперед, расталкивая народ с большой силой. Это была еще одна женщина, крепкого телосложения, с выразительными чертами: высокие скулы, широкий лоб. Том никогда не видел ее раньше. Она явно имела влияние на толпу, поскольку оттеснила прочь многих людей. Собравшиеся пинали его по ногам, и один болезненный удар пришелся по затылку.
– Успокойтесь! – закричала она. – Оставьте его в покое! – Женщина подняла правую руку, и на мгновение Том заметил Священное Писание в кожаном переплете. – Слово требует мира и прощения!
Теперь Тома и его первую защитницу буквально впечатало друг в друга под давлением напиравших тел. Лицо девушки вжималось в его грудь. Казалось, она не в состоянии отвернуться. Некоторые из мужчин, что стояли ближе, тыкали кулаками мимо девушки в лицо Тома. Женщина с Писанием каким-то образом умудрялась сдерживать их, преграждая путь нападавшим руками и отталкивая Тома от них. Все трое пятились по сцене в сторону задника.
Том закричал молодой женщине, прижатой к нему:
– Почему вы мне помогаете? Кто вы?
– Я Кирстенья. Я люблю тебя, Том…
Еще один удар по голове оглушил его. Второй женщине удалось протиснуться через озверевшую толпу, она загородила Тома с одного бока своим широким телом. Некоторые из тех, кого она отпихнула, упали на пол, но быстро поднялись. Ее лицо оказалось прямо перед ним. Она резко развернулась и оттолкнула одного из нападавших в сторону, но тот держал в руках какой-то тяжелый металлический предмет, которым с особой жестокостью ударил женщину по голове. Она отшатнулась, из носа и раны потекла кровь.
Нападавших было чересчур много, перевес оказался слишком велик. Тома окружили. Двух женщин, которые по непонятным причинам встали на его сторону, пригвоздили к нему, пинали, толкали и били кулаками с такой же частотой и силой, как и его самого.
Все орали, пробивались вперед, тыча кулаками. Тому несколько раз больно съездили по лицу и по голове, еще чаще попадали по телу. Он пытался отпрянуть, закрыться руками, но двое мужчин грубо толкнули его, и он повалился назад, спиной прямо на канат, лежавший на сцене, что причинило еще больше боли. Его начали пинать.
Две женщины тоже упали, распластавшись рядом с Томом. Они больше ничем не могли защитить его и съежились на деревянных досках, тщетно пытаясь закрыться от ударов. Женщина с Писанием лежала лицом к Тому и бормотала нараспев что-то, похожее на молитву, но слова терялись в общем гаме, безнадежно взывая к тем, кто отказывался слушать. Женщина помоложе упала так, что оказалась спиной к Тому, и он, теряя сознание, видел, что люди топчут ее в своем стремлении добраться до него. Кто-то пнул ее ботинком прямо в лицо, жестко и со всей силы.
