Томак, о котором я так долго старалась забыть, снова стал моей навязчивой идеей. Мысль, что он, вероятно, живет в том же городе, что и я, и не просто выжил, но, похоже, не пострадал, не получалось отогнать прочь. В тот вечер я несколько часов пролежала без сна, размышляя, что мне делать, хотя какая-то часть моего разума спорила, что это совпадение, просто человек, внешне напоминающий Томака, но не он, это невозможно. На следующий день я отправилась в центр города, бродила в толпе, вглядываясь в лица. Медленно петляла по улицам часами, плавясь от жары и отчаянно желая увидеть Томака.
Тогда я знала только одно: человек, который выходил на моих глазах из театра, почти наверняка иллюзионист. Он наверняка живет где-то в центре.
Я принялась расспрашивать всех подряд, пытаясь выяснить, не знает ли кто-то из моих знакомых иллюзионистов в Битюрне. Увы. Позднее я связалась даже с профсоюзом иллюзионистов в Прачос-тауне, но в Битюрне жил лишь один член их организации – преклонных лет, одной ногой на пенсии.
У меня появилась привычка почти ежедневно гулять по центру города, иногда заезжая в пригород. Я лелеяла надежду найти Томака. Несколько недель прошли впустую, а потом я наконец снова увидела его.
21
Неподалеку от центра Битюрна располагалась зеленая пешеходная площадь, где люди могли расслабиться и спокойно перекусить на открытом воздухе в ресторанах и кафе. Машинам там разрешалось ездить лишь по узкой дороге вокруг. Это тихое и привлекательное место располагалось перед главным корпусом Мультитехнического университета, здесь собирались сотни студентов, да и остальные горожане любили отдыхать.
В своих регулярных поисках Томака я почти неизменно пересекала площадь, считая, что это одно из вероятных мест, где он может быть.
Так и оказалось. Однажды утром по дороге на работу я шла по площади и в тот момент даже не думала о Томаке, не искала его. И вдруг увидела – он сидел в одиночестве за столиком, на котором лежала раскрытая газета, в одной руке держал ручку, решая головоломку, а в другой – чашку кофе. Рядом стояло блюдце с крошками.
Разумеется, я встала как вкопанная, глядя на него в упор. Томак не замечал меня, время от времени наклоняясь вперед, чтобы обвести очередное слово в газете. Я сначала хотела броситься к нему, но с нашей встречи в театре прошло уже несколько недель. Я решила проявить осторожность.
Я прошла мимо, потом вернулась. Он что-то заказывал у официанта, а я стояла неподвижно, пока он не закончил, решив, что молодой человек, может быть, обведет взглядом все вокруг и заметит меня. Увы. Я подождала, пока ему принесли вторую чашку кофе, а потом заняла один из свободных столиков. Когда ко мне подошел официант, я заказала кофе и себе.
Если человек, которого я считала Томаком, и заметил меня, то никак не отреагировал. Будь это Томак, он бы непременно меня узнал! Я тихо сидела за столиком, стараясь не смотреть на него в упор, но не выпуская из поля зрения. Кто это мог быть? Он выглядел точь-в-точь как юноша, которого я потеряла, когда разразилась война. Иллюзионист? Трудно поверить, но я знала, что этот молодой человек всецело напоминает мне Томака – помимо жуткого сходства, та же шевелюра, тот же цвет кожи, до боли знакомая манера сидеть, ссутулившись над газетой.
Он расплатился, свернул ее и бросил в урну у входа в кафе, а потом вышел на улицу. Он не прошел рядом с моим столиком, но был близко, совсем близко.
Эта встреча поразила меня до такой степени, что, когда «Томак» слился с толпой на площади, мне и в голову не пришло идти следом. К тому времени, как я опомнилась, он уже исчез.
На следующее утро я отправилась в то же место в тот же час, и, к моему облегчению, он снова сидел в том же кафе. Я заняла столик в противоположном углу, откуда могла смотреть на него, но не слишком заметно, затем заказала круассан и черный кофе и, пока вертела в руках чашку и отщипывала кусочки булки, снова задумалась о дилемме, которая встала передо мной с появлением этого человека. Теперь-то я понимаю, что это был конфликт сердца и разума.
Если это и правда Томак, человек, которого я знала и любила, почему он не узнал меня? Почему нет следов ожогов, о которых мне так подробно и детально рассказали? Разумеется, он мог притвориться, что мы незнакомы, но я не могла придумать ни единой причины, с чего бы ему так делать. Еще один вариант: что если на самом деле он получил другие травмы? Может, пережил травматическую амнезию и забыл почти все о своей прошлой жизни?
В то же время здравый смысл подсказывал, что передо мной вовсе не Томак, это не мог быть он, просто удивительное совпадение. Те же темные и часто спутанные волосы, широко расставленные глаза, высокие скулы, широкие плечи, непринужденная манера сидеть. Когда незнакомец улыбнулся, я увидела улыбку Томака, и внутри у меня все напряглось, я словно взмыла ввысь, вспомнив о былом счастье, и рухнула вниз от ощущения, что меня бросили.
Я знала: есть лишь один способ выяснить правду. Мне нужно решиться поговорить с ним напрямую. Я подписала чек за свой заказ, потом встала и уставилась на него через все кафе, а сердце мое глухо колотилось, так сильно я нервничала. Пока я собиралась с духом, какая-то молодая девушка быстро прошла к Томаку через всю площадь, махая рукой. Она протиснулась между столиками по извилистой траектории, подошла к нему и наклонилась, чтобы поцеловать в обе щеки, а затем со смехом села напротив. Он протянул руку через стол и сжал ее ладонь с улыбкой.
Я остановилась, а потом попятилась. Стояла на площади рядом с кафе и смотрела на них. Кто она? Девушка была молода, чуть за двадцать. Совсем недавно распрощалась с детством и находилась на пороге женственности. Студентка? Она пришла через площадь со стороны университета. Она излучала юность: тонкое подвижное тело, длинные изысканные руки, светлые волосы, забранные в хвост. Одета в облегающие белые джинсы и пиджак свободного кроя. Темные очки подняты на лоб. Сидя с Томаком, она то скрещивала, то снова разводила ноги, оживленно что-то щебетала, смешила его. Практически не сводила с него глаз. Он был ее первой любовью, той самой, которую она запомнит на всю жизнь, как я запомнила свою.
Официант принес ей лимонад со льдом, который она потягивала, глядя на Томака поверх кромки стакана. Томак что-то рассказывал ей, выразительно жестикулируя. Я знала это движение. Я знала все его манеры.
Она слишком взрослая, чтобы быть его дочерью, ну или он чересчур молод для ребенка такого возраста. Может, они – любовники? На вид она на семь-восемь лет младше Томака. Они держались друг с другом как хорошие знакомые, даже скорее как близкие или задушевные друзья, но как только она уселась, он отпустил руку девушки и, казалось, рад был просто поболтать с ней. Оба часто улыбались, девушка подалась вперед, опираясь на локти и держа стакан обеими руками.
Я не могла уйти, просто стояла на краю площади, где уже начинались дорожки парка, поросшего густой травой, и были расставлены столики разных ресторанов и кафе. Я понимала, что привлекаю к себе внимание, стоя неподвижно и так очевидно пялясь на них, но меня словно парализовало, когда я увидела юную подругу Томака.
