Так я подвела черту, освободилась от собственной одержимости. Я вернулась к машине и поехала домой.
В тот же вечер я навела справки об аэродроме, где мой самолет стоял на хранении, попытавшись выяснить, что мне надо сделать для его возвращения и как скоро я снова смогу летать.
24
Через пару дней Герред Хаан прислал мне по почте билет на представление во Дворце Авиаторов. Тому Чудотворцу удалось добиться ангажемента. Представление иллюзиониста должно было состояться в следующие выходные.
Мои чувства уже изменились настолько, что когда я открыла конверт и увидела приглашение, то сначала даже задумалась, стоит ли вообще туда идти. Герред вложил в конверт еще и рекламный буклет, где в туманных, но восторженных терминах расписывались те чудеса, которые будут происходить на сцене.
А еще прислал мне записку: «Я буду ходить на все представления в течение недели, но подумал, что вам захочется получить билет на финальное шоу».
Пока шли концерты, я пыталась выяснить, в каком состоянии находится мой конфискованный самолет и пригоден ли он для полетов, по крайней мере теоретически. Он отлично проявил себя, когда я добиралась на Прачос, но почти весь год пылился в ангаре, и теперь ему требовался тщательный техосмотр. Самолет все еще был опечатан властями, а значит, мне не разрешалось входить в ангар, где он стоял.
Без моего ведома возникла новая трудность, пока я маниакально преследовала человека, которого считала Томаком. Бюрократы в Сеньории сочли, что самолет мне не нужен, а поскольку он вроде как считался военным, пусть и непонятного типа, то нарушал нейтралитет острова, потому на него наложили арест. С практической точки зрения он стоял все в том же ангаре, но оказался погребен под еще одним слоем бюрократических проволочек. Теперь для начала надо было доказать, что самолет действительно принадлежит мне, а после этого отправиться в суд на слушания о формальном нейтралитете и объяснить, почему я нарушила воздушное пространство Прачоса на военной машине.
Из документов у меня остались только оригинальные допуски к полетам, и после долгих споров их оказалось достаточно, чтобы подтвердить собственность на самолет, но вопрос с судебными разбирательствами они не решили.
Однако потихоньку ситуация налаживалась. Неожиданно с аэродрома мне переслали письмо из какого-то местного департамента с подтверждением, что самолет проинспектировали и он пригоден для полетов. Сначала я обрадовалась, но, когда пригляделась, увидела, что, судя по дате, письмо написано вскоре после моего прибытия на остров. Я понимала, что, прежде чем мне дадут взлететь, понадобится более свежий сертификат летной годности. Но в письме указали контактные данные второй инспекции, поэтому я сразу ее начала. Самолет был почти новый, если не считать заводских испытаний, на нем летала только я, причем один раз, сюда, на Прачос. После приземления я убедилась, что смазку, охлаждающие и гидравлические жидкости спустили, поэтому их предстояло заменить, а еще следовало отрегулировать контрольные приборы.
Я попросила проверить и протестировать двигатель, а основные топливные баки, как и вспомогательные, заполнить сотым авиабензином.
Меня беспокоило, что самолет объявлен военным. Хотя его конструкция в общем-то повторяла дизайн истребителя, но, по существу, это был высотный разведчик дальнего радиуса действия, без вооружения, с дорогой камерой, закрепленной на днище. Сама я ею не пользовалась, но не хотела отвечать, если бы кто-то решил ее демонтировать. Скорее всего именно она, несмотря на полное отсутствие оружия, навела чиновников на мысль, что перед ними военный самолет.
Я несколько месяцев плыла по течению, словно позабыла о самолете, но все быстро изменилось. Внезапно мне захотелось покинуть Прачос как можно скорее. Я убедила себя, что человек, которого я видела с Руддебет, не Томак. Больше меня на острове ничего не держало, настало время улетать. Я достаточно долго вела до безобразия спокойную и комфортную жизнь. Я понятия не имела, продолжается ли до сих пор та война, что разлучила нас с Томаком, но хотела вернуться домой.
Пока я решала, как вернуть себе самолет, пришлось вдобавок искать кого-то, кто мог бы переехать в мой дом, забрать машину, следить за садом. А еще избавиться от личных вещей, которые я не могла взять с собой. Постепенно я порывала с жизнью на Прачосе.
Но мне все еще предстоял вечер в театре, уличная магия в исполнении человека, который жутко напоминал Томака. Мне было интересно, мелькали дни, и любопытство захватывало меня все сильнее. Я слышала, что шоу великолепно, а иллюзионист показывает необъяснимые чудеса с большим мастерством. Возможно, если бы Герред Хаан не послал мне билет, то я уехала бы из Битюрна, так и не посетив театр, но вышло иначе. Я подумала, что это последний шанс увидеть человека, чье существование так долго манило меня и толкнуло на грань безумия. Я решила не улетать домой до представления.
25
«Дворец Авиаторов» был полон – в Битюрне магические шоу пока что были в новинку. Поскольку я работала в театре, то прониклась к нему любовью и обрадовалась, увидев кучу народу, толпившегося в фойе, в баре, на лестницах и в коридорах. Благодаря такой выручке за билеты дирекция сможет заменить кое-что из устаревшего оборудования, которое все еще использовалось, и я знала, что директриса уже решила провести косметический ремонт зрительного зала за несколько месяцев мертвого сезона. Для шоу даже специально наняли оркестр. Зал бурлил от волнения и предвкушения, когда я вошла. Музыканты уже настраивали инструменты.
Когда я села, Герред Хаан поспешно занял кресло рядом со мной. Мы тепло приветствовали друг друга.
– Рад, что вы пришли, Меланья, – сказал он.
– Спасибо, что прислали мне билет.
– Я решил, что вам понравится представление. Я уже видел его много раз за неделю, но все еще в восторге от того, что проделывают Руддебет и этот маг. Представить не могу, как ему удаются такие трюки. Каждый вечер представление немного отличается, но нравится мне всегда.
Вскоре оркестр завел увертюру, занавес открылся, и на сцене появились танцоры и певцы. Я устроилась поудобнее. После шаблонных танцев концерт открывал какой-то комик, который рассказал о каждом из номеров по очереди. Его шутки были несмешными и громкими, а он все говорил и говорил. В какой-то момент даже фальшиво спел. Рядом со мной Герред веселился по полной, громко хохоча над каждой шуткой. Когда на сцену вышла группа певцов, он хлопал в такт, а потом с энтузиазмом приветствовал ликующими возгласами акробата, жонглировавшего тарелками и ножами.
Вокруг нас остальные зрители, похоже, радовались каждому номеру так же, как Герред, судя по смеху и аплодисментам. Я сползла в кресле, ожидая мага.
В программке он был заявлен дважды: короткий номер ближе к антракту и в финале. Другие выступления первого отделения, казалось, тянулись бесконечно. Большинство представлений или были очень шумными, с музыкой и пением, или требовали от выступавших большой физической отдачи, а артисты пытались превратить номера в настоящий спектакль, но меня зрелище не трогало, мыслями я унеслась куда-то далеко, размышляя, как же сильно мне хочется покинуть остров и вернуться к своей жизни.
