Прощай».
Французская армия натолкнулась на сопротивление. Когда Удино со своими вооружёнными силами стал наступать на севере, его наступление было успешно отбито на дороге, ведущей в Псков, Витгенштейном
[41].
После героической защиты города французы захватили Витебск. Основные события боёв под Смоленском развернулись в районе дивизии Строганова. Командир корпуса был смертельно ранен, и Павел, как самый старший по чину, взял на себя командование третьим корпусом. Прежде чем Смоленск был сдан, он был подожжён. Это пламя было предвестником пожара в Москве, которая теперь, при дальнейшем отступлении русских, оказывалась открытой для врага. Главное командование русским войском принял Барклай де Толли
[42]. Его резко критиковал горячий, вспыльчивый и героический Багратион.
22 августа 1812 года Павел писал:
«Ты говоришь, Смоленск мне понравится. Я действительно был рад увидеть его ещё сохранившимся, так как сейчас город сожжён дотла… Я рад слышать, что ты выполнила мою просьбу и каждый год будешь жертвовать 2500 рублей до тех пор, пока продолжается война… 28 августа к нам присоединился с подкреплением Милорадович, а 2 сентября сюда прибыл князь Кутузов, главнокомандующий армией… Я могу тебя заверить, что его присутствие подействовало исключительно… У меня всё хорошо, но у меня нет никаких вестей от тебя. Попытайся написать в Мраморный дворец через великого князя (Константина Павловича) с помощью полковника Лагоды… Может быть, мне тогда больше повезёт, потому что я уверен, что ты пишешь, но ни одно письмо не доходит, а ведь мы пишем только о самых безобидных вещах…»
Ввиду разносторонней критики, которой подвергался Барклай, Александр снова обратился к Кутузову. Почти против его воли он назначил его главнокомандующим с условием никогда не вступать с врагом в переговоры. Надежды царя и всей страны сосредоточились теперь на старом воине, популярность которого в армии усиливалась ещё и тем, что он был русским, а в царской армии было очень много офицеров-иностранцев. Однако должно же войти в историю и русское имя. В противоположность этому командирами иностранных воинских частей наполеоновской армии были по большей части французские офицеры.
Между тем в Або, в Финляндии, было подписано соглашение о том, что все стоящие там русские гарнизоны представляются для участия в защите Отечества.
Кутузов был полностью согласен с тактикой Барклая избегать прямого столкновения. Тем не менее защита старой столицы имела решающее значение для того, чтобы поддержать боевой дух армии. Кутузов вынужден был выбрать для сражения местность в районе Бородино.
Веллингтон сказал позже: «Ход сражения напоминает бал. Никто не может точно определить, в какой последовательности или в какой момент разыгрывались события, а именно от этого зависит всё в конечном счёте».
Самое большое сражение произошло 28 августа (7 сентября) 1812 года. Строй наполеоновских войск представлял собой выпуклую линию, расположившуюся перед русской армией, которая, учитывая рельеф местности, вынуждена была выстроиться вогнутой линией, что обеспечивало французской артиллерии существенное преимущество. Обе стороны, смирившись с огромными потерями, сражались с невероятным упорством. Было взято в плен всего лишь 800 русских, а убито 40 000 – это около половины всего войска. Французы потеряли убитыми 50 000 человек и 47 генералов. Самой большой потерей для русской армии была смерть героического князя Багратиона: его унесли с поля боя после того, как он был смертельно ранен. С наступлением ночи обе армии разбили биваки там, где они находились. Обе стороны рассчитывали на свою победу, но Кутузов не хотел рисковать, вступая в новое сражение, чтобы не нанести своим силам слишком большие потери. Он знал, что Москва окажется французам «не по зубам», и решился на отступление. «Наполеон – это водопад, который пока ещё невозможно сдержать. Москва впитывает его в себя, как губка», – разъяснил Кутузов своим пришедшим в ужас от его решения генералам.
В городе царила страшная неразбериха, в то время как русская армия в организованном порядке покидала Москву, отступая на юг, к деревне Тарутино. Французы продолжали своё продвижение вперёд, избегая любого соприкосновения с противником так, как будто об этом было заключено какое-то тайное соглашение.
Строганов нацарапал поспешное короткое письмо своей жене и сообщил ей новости о друзьях и родственниках. «После этого единственного в своём роде события нам нечего терять: состояние врага, возможно, хуже, чем наше. Больше я ничего не могу сказать в настоящий момент… Сражение было одно из самых ужасных. Это был день ангела твоей мамы. Кто бы мог подумать, что мы встретим его с таким грохотом…»
Кутузов похвалил Строганова за его необыкновенную храбрость, которую тот доказал, сражаясь целый день во главе своего корпуса, и произвёл его в чин генерала.
Тактика генерала Кутузова
Для судьбы России Бородино имело такое же решающее значение, как и Куликово поле в 1380 году, когда Дмитрий Донской дал отпор татарам. Для Наполеона этот день означал поворотный пункт в серии его непрерывных побед.
Со взятием Москвы его империя пошатнулась.
Французы были в полном восхищении, когда они увидели Москву в первый раз с Воробьёвых гор. Один офицер писал восторженно
[43]:
«Общий вид этого удивительного города, вдоль прямолинейных улиц которого выстроились дворцы, жилые дома, сады и многочисленные расписанные разноцветными красками церкви, великолепен и романтичен. Надо всем этим возвышается Кремль. Её красота лучше Парижа, описать её невозможно».
Но когда французы по пятам русской армии вошли в город, они обнаружили, что от легендарной Москвы осталась лишь одна пустая оболочка. Из 250 000 жителей в покинутом городе остались только несколько тысяч. На стенах домов были сделаны мелом надписи, часто на французском языке
[44], которые были продиктованы ужасом и отчаянием:
