Строганов писал: «Мы застали противника врасплох, напав на него с флангов; в наши руки попали многочисленные орудия, боеприпасы, подвижной состав и один генерал».
100 000 человек оставили разграбленную, опустошённую и сожжённую метрополию и тащились назад, изнемогая под грузом своей военной добычи, по той же самой дороге, по которой они пришли сюда, потому что все другие пути были для них отрезаны.
Они снова прошли через Бородинское поле и нашли там среди бесчисленного количества убитых некоторых оставшихся в живых. В женских пальто из шёлка на меховых подкладках и с лошадьми, покрытыми одеяниями священников, «Великая армия» тащила с собой военную добычу, размеры которой трудно было себе представить. После всех грабежей войско было полностью деморализовано. Каждый думал только о том, как бы ему не упустить своего имущества. При отступлении по бесконечным дорогам их неожиданно, как гром среди ясного неба, настигла зима.
Французская армия захватила себе бесчисленные средства передвижения всех видов: от элегантных экипажей, дрожек и линеек до простых тележек, которые были вместо продуктов нагружены награбленным добром: тюками ткани, мехами, золотом и серебряной посудой, скатанными в рулоны полотнами старых мастеров; там были целые библиотеки в кожаных переплётах, бочки с вином, украшения и украденные в церквях предметы культа. Многие лёгкие тележки сразу же ломались, и канавы вдоль улиц наполнялись сокровищами, которые были украдены у страны. «С самого первого дня это отступление превратилось в паническое бегство», – писал французский офицер М. де Монтескье.
Другой очевидец упоминает о жестоком убийстве многих пленных, что приводило к ответным действиям, потому что французов постоянно преследовали подвижная русская кавалерия, казаки и партизаны. Отдельные героические поступки не могли предотвратить того, что разлагающаяся армия полностью вышла из-под контроля. При отступлении французского войска вся страна поднялась на свою защиту, и с отставшими разговор был короткий.
Тёплая погода, которая превратила улицы в болото, в течение одной ночи изменилась и уступила место беспощадному, несущему смерть морозу.
Строганов командовал третьим корпусом в Тарутино во время последнего, решающего боя за Малоярославец. Город шесть раз переходил из рук в руки и в конечном счёте от него осталась только дымящаяся гора пепла. Потери, включая тяжелораненых, были значительными с обеих сторон, но из-за этой смертоносной битвы Наполеон был вынужден отступать по той самой смоленской дороге, по которой он перед этим всё дальше и дальше проникал в Россию. Тем самым его намерению свернуть в направлении Калуги не суждено было осуществиться. Вину за это Наполеон возложил на проявившего медлительность Даву: «Вот что случается тогда, когда опаздываешь только на один-единственный час!»
5 ноября Строганов и его шурин пришли на помощь генералу Милорадовичу во время боя, в котором был разбит корпус маршала Нея. Строганов писал:
«Мы сражались каждый день и, наконец, уничтожили корпус Нея на подступах к Красному; мы захватили 12 000 пленных. Маршал бежал один через замёрзший Днепр. Если бы мы не видели этого собственными глазами, едва ли можно было бы поверить в то, что наш противник потерпел полный крах!..»
После этих боёв он подчёркивал:
«Наша победа была не случайной. Я, во всяком случае, отношусь к тем, кто благодарит нашего старого маршала Кутузова и восхищается им».
Один из французов писал:
«Поговорка, что тот, кто никогда не страдал, не знает и радости, снова нашла своё подтверждение, когда мои товарищи и я втиснулись в жалкую хижину. Даже в самом роскошном прибежище я не чувствовал себя таким счастливым… но как только останавливаешься на привал, сразу же заболеваешь…»
Французы стремились в Смоленск, как в надёжное убежище. Они нашли город в развалинах и должны были каждое пригодное для расквартирования помещение брать штурмом. Витебск снова был в руках у русских; у французов не оставалось никакой другой возможности, как отступление через Березину, приток Днепра. Трём русским армиям под командованием адмирала Чичагова, Витгенштейна и Кутузова не удалось соединиться и уничтожить остатки французской армии.
Доблестные французские инженерные войска под руководством генерала Эйбле, стоя глубоко в ледяной воде, соорудили два моста из деревянных домов близлежащей деревни Студянки. 7 декабря 30 000 человек с обмороженными до черноты лицами, без обуви и без оружия, закутанные в лохмотья и куски меха, в относительном порядке пересекли сыгравшую решающую роль в их судьбе реку. Переправу оставшихся в живых солдат четырёхсотдвадцатитысячной «Великой армии» обеспечивали установленные на крутом берегу орудия и арьергард генерала Мюрата.
В конце отступление превратилось в дикий хаос: последними напирающими толпами беспощадно сталкивались в ледяную воду раненые, женщины, дети и лошади. Наполеоновская армия потеряла всякое сходство с дисциплинированными батальонами, выполненными в миниатюре из эбенового дерева, которые император передвигал перед собой туда и сюда, разрабатывая планы будущих сражений, и с которыми любил играть маленький король Рима к удовольствию своего отца.
Неумение адмирала Чичагова, проявившееся в том, что он дал уйти остаткам французской армии, возмутило Павла. В качестве примера ограниченности Чичагова он цитировал изданный им документ «О розыске и аресте скрывающегося преступника»: «Французская армия бежит, а с ней и виновник всех несчастий, обрушившихся на Европу… Да соблаговолит Всевышний предать его в наши руки…» Затем следовало описание внешности Наполеона: «Коренастый мужчина с желтоватым цветом лица, короткой шеей, большой головой и чёрными волосами…»
Оборванные, полуголодные, страдающие от обморожений и израненные французы вошли в Вильно, в то время как Мюрат достиг прусской границы с толпой в 20 000 человек, которые, казалось, перенесли в пути все мыслимые несчастья. На отставших и раненых набрасывались волки, их убивали местные жители, но иногда они помогали им едой и оказывали помощь, потому что отношение русских крестьян к французам колебалось от зверской жестокости до безграничного сочувствия.
Денежное содержание армии, так называемое «сокровище Наполеона», было потеряно по дороге, большей частью недалеко от Вильно, где его с тех пор усердно ищут.
«Генерал зима сделал своё дело», – сказал Кутузов коротко и ясно, приехав 30 ноября 1812 года в Вильно.
Александр, который спустя десять дней последовал за ним, только теперь впервые ощутил весь ужас отступления. 400 000 трупов остались лежать вдоль дороги, ведущей из Москвы в Вильно. Потрясённый степенью нищеты и опустошения, царь воскликнул: «Я не разделяю равнодушия Наполеона; этот поход стоил мне десяти лет жизни». Несмотря на различия в мнениях, он теперь осыпал маршала Кутузова почестями и вручил ему Андреевский орден I степени, который присуждался только за особые заслуги, такие, как победное завершение военного похода. Однако, не слушая совета старого полководца, царь настаивал на продолжении войны: «Если мы хотим достичь длительного мира, то мы должны подписать его в Париже».
