В его личной судьбе, казалось, уравновесились добро и зло. Он возвращался, являясь офицером самого сильного флота в мире, и в качестве члена делегации американского президента.
«Кэтоктин» был построен во время войны специально для военных операций по высадке десанта: команда корабля состояла из трёхсот человек, его сопровождали четыре миноносца и ещё один грузовой корабль. Это были первые американские военные корабли, пересекавшие за последние двадцать пять лет Босфор.
Ветреным и туманным январским утром им навстречу вышло несколько советских эсминцев, чтобы в соответствии с церемониалом сопровождать их во время захода в Севастопольский порт. Всё происходило так, как будто слегка приподнялся упавший занавес, как будто немного приоткрылась закрывшаяся в 1919 году граница, чтобы предоставить им возможность провести несколько недель на Крымском побережье. По кораблю распространилась весть, что Георгий знает Крым, так как бывал здесь раньше; и вот вокруг него уже толпились офицеры и рядовые члены команды, засыпая его вопросами.
Когда они приближались к побережью, их приветствовала своими залпами батарея орудий, установленных на набережной. «Кэтоктин» хотел ответить на салют, однако на корабле были только боевые патроны. Находившийся на борту советский офицер заявил без колебаний: «Ничего страшного! Стреляйте, а если во что-нибудь попадёте, то это ничего!»
Несмотря на такое дружеское поощрение, «Кэтоктин» развернул свои орудия на юг и произвёл выстрелы в сторону открытого моря. В городе отчётливо были видны следы разрушений, которым он подвергся за полтора года немецкой оккупации. Советские офицеры подтвердили чуть ли не с гордостью, что в Севастополе, городе с более чем двухсоттысячным населением, остались неразрушенными только семь зданий.
На следующий день шлюпка, спущенная с «Кэтоктина», причалила к Графской пристани. На какое-то мгновение Георгию показалось, что здесь ничего не изменилось. Белая колоннада возвышалась на своём прежнем месте; на матросах была та же форма с такой же, как и раньше, надписью на бескозырках «Черноморский флот». Но сам город был так же разорён, как и другие европейские портовые города.
Командующим Черноморским флотом был адмирал Октябрьский – его фамилия звучала как псевдоним из времён революции.
Он сам в то время был болен, поэтому все вопросы решались с его заместителем по политработе.
И хотя конференция должна была проходить в Ливадии, американские морские пехотинцы высадились не только в районе Ялты, а растянулись по побережью на расстояние в сто шестьдесят километров. Флотские соединения прибыли сюда на десять дней раньше президента и должны были оставаться в Крыму в течение пяти недель. Сама конференция продолжалась десять дней и закончилась 10 февраля 1945 года. На берег было высажено более двух тысяч человек с полным снаряжением; это были радиопередатчики, грузовые машины и джипы, гарнизонные лавки с такими предметами роскоши, как радиоприёмники и часы, все материалы, необходимые для ремонта, большое количество продуктов, оборудование для спальных комнат и кабинетов, медицинские приборы и три небольших больницы, которые должны были быть поставлены в Ливадии, Севастополе и на аэродроме в Саки – в семидесяти километрах севернее от Севастополя; кроме того, там было сто телефонных мачт. На борту «Кэтоктина» находилась большая приёмно-передающая станция, что позволяло как вести переговоры, так и передавать их.
Советский начальник штаба, с которым было необходимо решать любую проблему, включая охрану машин, которым предстояло перевезти президента и его сопровождение через Чёрное море, выполнял любое желание американцев. То, в каком объёме, насколько эффективно и в какие короткие сроки американцами была осуществлена операция по высадке десанта, превзошло все ожидания русских и просто лишило их дара речи.
Если должна была быть сделана какая-то работа, за её выполнение брались немедленно, невзирая на воинские звания и служебные ранги. Объём и количество снаряжения и снабжения, которые были в распоряжении американского флота, безмерно поразили Советы. Не зная, как они смогут удержать всё под контролем, они просто отказались от этого, сдались, махнув на всё рукой.
После того, как грузовое судно встало на якорь в акватории порта, несколько сотен русских матросов помогали американцам его разгружать. Сначала всё оборудование было перевезено на пирс, а затем на грузовиках и джипах по неровным горным дорогам было доставлено в Ялту. Прибегнуть к таким сложностям пришлось потому, что в ялтинском порту смог встать на якорь только один-единственный эсминец. На нём были устроены прачечные и душевые для тех членов американской делегации, у которых не было таких удобств на берегу.
На аэродроме в Саки, куда должны были прибыть наиболее высокопоставленные члены союзнической делегации, не было ни домов, где мог бы разместиться персонал военной авиации, ни станций технического обслуживания, ни оборудования для ремонтных работ. Всё это неожиданно выросло здесь, как из-под земли или как по мановению волшебной палочки.
В течение одной недели американские моряки проложили свою собственную телефонную линию, протянувшуюся по извилистым горным дорогам на расстояние свыше семидесяти километров, от Ливадии до Севастополя. Они также построили радиостанцию на высокой скалистой вершине Ай-Петри, возвышавшейся над Ялтой. Тем самым была обеспечена прямая телеграфная связь с Москвой, Лондоном, Парижем, Вашингтоном через Оран и Сидней в Австралии. Советы, которые сначала заявили, что это невозможно осуществить, были просто поражены.
Начиная с этого момента, американцы получили полную свободу действий во всём, что они считали необходимым сделать. Казались позабытыми всякая сдержанность и страх перед репрессиями, которые могли последовать в качестве наказания за братание и просто дружбу с иностранцами; снова, как в старые добрые времена, проявились подлинно русские черты характера, такие, как гостеприимство и сердечность. Возможностей для личных контактов и разговоров было бесчисленное множество.
Георгий заметил, что вскоре исчезло первоначальное недоверие, вызванное его именем. Он был не только частью общего для всех русских прошлого, но ещё и представителем славных традиций русского флота, которыми все гордились, но чтить которые стало вновь возможно лишь с недавнего времени. Офицеры Черноморского флота показали Георгию памятники русским адмиралам Корнилову и Нахимову, героям Крымской войны предыдущего столетия; они с благоговением произносили имена знаменитых защитников Севастополя – графа Тотлебена, князя Виктора Васильчикова и других генералов этой битвы. Улицы разрушенного города, как подчёркивал Георгий, расчищались от руин и завалов советскими моряками.
От одного высокопоставленного сотрудника НКВД по фамилии Ермолов Георгий получил разрешение ездить на своём джипе по всей южной части Крымского полуострова; он был глубоко подавлен теми изменениями, которые произошли в этой некогда цветущей местности. Несмотря на не слишком значительный урон, нанесённый войной этой юго-западной полосе земли, зрелище было тяжким и удручающим.
До революции население Крыма состояло в основном из татар – потомков тех крымских татар, которые поселились здесь ещё во времена Чингисхана. Царское правительство стремилось к уважению их прав как национального меньшинства и пыталось избегать вмешательства в народные обычаи и исламский культ. Необыкновенно чистые белые дома и живописные мечети придавали особый характер всей этой области с её ухоженными виноградниками и пышной субтропической растительностью.
